Однако, без сомнения, в стране что-то происходило. Что-то доселе неведомое витало в воздухе промышленных городов и деревень. Один современник по имени Ричард Эйтон, общаясь с «людьми низших классов в Ланкашире», заметил в «Путешествии вокруг Великобритании» (Voyage round Great Britain; 1813), что они «прекрасно осознают важность своего труда». Эйтон отмечал, что они «грубы, вульгарны и дерзки… над ними господствует дух греха и разврата; однако пока рушится их моральный облик, силы ума ведут их вперед; они совершают беззакония, беспринципны, однако вместе с тем быстры, хитры и сообразительны». Неужели таков был новый вид труда, который породили фабричная система и промышленный прогресс?

География британской промышленности XVIII века характеризовалась «медленным оттоком». Этот отток был в основном обусловлен перемещением населения из отдаленных сельских мест в промышленные районы на севере и в центре страны, где отмечался самый высокий спрос на рабочие руки. Действительно, кто согласится трудиться в полях за гроши, когда есть возможность работать на фабриках, получая за это заработную плату, на которую можно достойно жить? Ткацкие станки манили людей в города. Нельзя сказать, что миграция с юго-запада и юго-востока на север была неожиданной или массовой – это был постепенный, нарастающий процесс. Впрочем, незанятые работники охотно перебирались из сельской местности в ближайшие промышленные центры. Фактически процесс переселения представлял собой совокупность небольших перемещений на ограниченной территории. В связи с этим в течение всего XVIII века на время сбора урожая печи и кузни закрывали.

Тем не менее параллельно происходили медленные, но существенные изменения. Чарльз Дибдин в книге «Музыкальное турне господина Дибдина» (Musical Tour of Mr. Dibdin) 1788 года писал: «Мануфактуры, которые поначалу возникали в центральной части королевства, постепенно перемещаются на север, в Йоркшир, а затем на восток и на запад; причем самый масштабный и ошеломительный рост наблюдается на западе. Итак, от Лидса до Ливерпуля, включая такие города, как Брадфорд, Галифакс, Рочдейл, Манчестер, Уоррингтон и Престон, население радует глаз».

Металлообрабатывающая промышленность была сосредоточена в центральных графствах. Конкуренцию ей составляла набирающая обороты текстильная промышленность Ланкашира и Чешира, а также шерстеобрабатывающая промышленность в Уэст-Райдинге в графстве Йоркшир. В общем и целом так выглядела география распространения промыслов. К 1800 году самыми густонаселенными графствами Англии были Ланкашир, Уэст-Райдинг, Стаффордшир и Уорикшир (включая Мидлсекс). В результате в таких сельских районах, как Эссекс, Саффолк, Кент, Суррей, Беркшир и Гэмпшир, по мере исчезновения промышленности все активнее занимались земледелием.

Редкие промыслы процветали в небольших отдельно взятых районах. Так, Прескот специализировался на изготовлении деталей для часов, Чоубент и Ли – на гвоздях, а Эштон-ин-Мейкерфилд славился замками и петлями. Сырье для изготовления скобяных изделий добывали в различных областях. Олово и медь везли из Корнуолла; свинец был в изобилии в Мендипе, однако богатые залежи этого металла находились еще в Камберленде и Дербишире. Соль прочно ассоциировалась с Чеширом, а сланец испокон веков таился в недрах Камберленда и Северного Уэльса. Портленд служил источником камня. В XVIII веке Англия обладала обширной сокровищницей природных богатств, которые запросто можно было пустить в дело, что, в свою очередь, и стало толчком к промышленному прогрессу.

В результате каждая область и каждый город принципиально отличались друг от друга; в некоторых местах на работу набирали преимущественно женщин, в других ориентировались на циклические «подъемы и спады» в различных отраслях промышленности. Динамика цен зависела сразу от многих переменных. Кустарная промышленность формировалась за счет ремесленного или надомного производства. Когда в 1803 году банкир Оакс из города Бери-Сент-Эдмундс отправился в деловую поездку в Ланкашир, он заметил, что, прибыв в это графство, он будто «оказался в другой стране». Все было непривычным и новым; казалось, что даже люди здесь совсем другие. Историк и путешественник Джон Бинг писал в дневнике, что простой крестьянин из Кромфорда превратился в «нахального механика». Поэт Джозеф Хили, который позднее воспевал сопротивление при Питерлоо[201], в 1777 году писал о рабочих стекольного завода в Стаурбридже, которые выглядели словно «полусгоревшие мертвенно-бледные животные». Это была совершенно новая нация.

Почему социальная революция произошла именно в Англии, а не во Франции или в Австрии? Ответ на этот вопрос можно найти у Дефо, который считал, что к началу XVIII века Англия стала «самой процветающей и богатой страной в мире». Во Франции, например, запасы сырья были скудными, а возможности инвестирования – ограниченными. Кроме того, в стране традиционно отдавалось предпочтение небольшим предприятиям с такой формой управления, которую более крупные фермеры Англии вскоре вовсе перестали использовать. Более того, в Англии фактически отсутствовал государственный или бюрократический надзор, который регламентировал процесс изменений; вместо этого правительство посредством ряда законодательных актов всячески поддерживало всех стремившихся изменить заведенные порядки, существовавшие в различных отраслях промышленности и производства. Расшатывание устоев, как это называли, на деле означало лишь отказ от старого порядка. Общепринятые традиции были признаны безнравственными, а привычные убеждения язвительно называли суевериями; приятные бонусы, которые рабочие привыкли получать на работе, вроде случайного куска материи или металла, теперь считались кражей.

История патентов, как мы уже видели, иллюстрирует продолжительный период изобретательства и расцвет научной мысли второй половины XVIII века. Такое развитие событий можно объяснить природным прагматизмом англичан. В те времена наука и производство были тесно связаны, а такие объединения, как Лунное общество Бирмингема, позволяли сотрудничать промышленникам, экспериментаторам и ученым. Плодами их совместной работы стали различные машины и оборудование, положившие начало техническому прогрессу. В условиях конкуренции и стремления к прибыли любой предприниматель мог заявить о себе. Современники отмечали, что, в отличие от других наций, в англичанах был силен дух стяжательства, им были свойственны напор и беспощадность в достижении поставленных целей. В совокупности все это производило необходимый эффект.