— Ах, вам еще и поговорить надо!

Он подвез ее до площади Свободы. Здесь Ок­сана промышляла с подругами, которые уже были на месте.

— Ну ладно, — сказала она, подумав. — Раз уж договорились, приду. А сейчас довези меня до госпиталя. Там ближе к дому, где я снимаю.

— Может, подождешь? — спросил он. — Я недолго. Потом поедем покатаемся.

— Нет. Мне домой надо. А ты хорошо гово­ришь по-русски, — сказала она. — В России жил?

— Нет, сидел, — ответил он.

— Сидел? У тебя же брат богатый, что же он тебя не выкупил?

— Выкупил, — хмуро сказал Рустам, — боль­шие взятки давал. Договоры заключал, все обе­щал. Теперь его за это чуть не убили.

— Ну вот, а ты к нему ехать не хочет. А за что ты сидел?

— Слушай, помолчать можешь? — вскипел он. — Очень уж ты любопытная.

Они подъехали к госпиталю. Рустам вылез из машины. Погрозил ей кулаком.

— Никуда из машины, поняла?

— Но выйти-то я могу? Куда я сбегу, если ты обещал за сутки вперед заплатить?

Он выпустил ее из машины. Она стала прогу­ливаться, демонстрируя свой тонкий стан, замет­ный даже в ее старом пальто, перепоясанном узким кожаным ремешком.

Так она ходила туда-сюда, пока к ней не по­дошел чернобородый парень в камуфляжной куртке.

— Гуляем? — спросил он.

Она пожала плечами, что он воспринял как призыв к продолжению разговора.

— Как зовут? — спросил он.

Она игриво посмотрела на него.

— Ну Люся.

— Нулюся?

Она рассмеялась, прижав ко рту варежку.

— Просто Люся! А вас как?

— Фикрет.

— Вы кого-то ждете? — спросила она.

— Нет, — ответил он. — Я со смены освобо­дился... Может, вместе погуляем?

И тут его окликнули. Двое похожих чем-то на него, таких же бородатых, подошли к нему и о чем-то заговорили на своем языке.

Фикрет оглянулся, как бы проверяя, здесь ли она. Она ничего не понимала в их разговоре. Но одно слово, вернее, имя ее насторожило. Они несколько раз упомянули Рагима Мансурова.

И вдруг они осеклись, замерли, подтолкнув один другого, и бросились к машинам. Она не­вольно оглянулась туда, куда только что смотрели они.

Из дверей госпиталя вышел Рустам. Лицо его было нахмуренным и озабоченным. Он подошел к Оксане.

— Слушай, я сейчас не могу, понимаешь? — И взял ее за руку. Она отдернула ее, отступила на шаг.

— Ты что? — спросил он.

— Только не оглядывайся, — сказала Окса­на. — Вон из тех машин парни только что гово­рили про твоего брата, а увидели тебя — и разбе­жались. Ну что смотришь? Сделай вид, что при­стаешь ко мне, а я отбиваюсь.

Рустам растерянно смотрел на нее.

— Я тебе правду говорю, Рустам. Уезжай. Ве­чером я буду у тебя. А сейчас сматывайся отсюда. Может, они похитить тебя хотят?

— Слушай, а как тебя зовут? — спросил он.

— Я ведь уже говорила, а ты все запомнить не можешь. Да иди же, не стой! Но сначала сделай вид, что ко мне пристаешь, а я отбиваюсь...

Он протянул к ней руку, она ударила его по пальцам. Со стороны это выглядело не очень убе­дительно, но на большее сейчас он не был способен. То, что несколько минут назад сообщил ему брат, — не вмещалось в голове.

И тут еще это... Краем глаза он заметил, что обе машины, про которые только что говорила Оксана, двинулись за ним, держа дистанцию.

Рустам почувствовал, как у него похолодело где-то внизу живота. Как после того случая в Бутырке, когда ему сообщили, что после случив­шегося в камере он вполне тянет на вышку.

Одно дело наблюдать погони по видаку, держа в одной руке банку пива, а другой придерживая податливую телку у себя на коленях, и совсем другое дело, когда гонятся за тобой.

Рустам вел машину и думал о брате.

...Рагим был еще очень слаб, говорил едва слышно, некоторые фразы повторял по несколь­ку раз. Есть какие-то очень ценные бумаги. Он доверяет их младшему брату. За этими бумагами сейчас идет настоящая охота. Они национальное достояние всего Кавказа.

Рагим не успел их спрятать за границей. Не до того было. Очень много времени и сил у него отняла эта эпопея с освобождением его, Рустама... Он не знает, кому доверить эту тайну. Вся надежда на него, младшего брата. Он уже взрос­лый. Он помнит, что пришлось вынести и на что пойти его старшему брату, чтобы спасти его от русских лагерей... Теперь Рустам должен принять сейчас часть дел, которые не терпят отлагательст­ва.

Пусть Рустам отдаст эти бумаги, про которые Рагим не может пока сказать ничего конкретно­го — нет ни сил, ни времени, — сыну Президен­та.

И пусть Рустам этому не удивляется. Да, они с Алекпером долгое время были врагами, хотя исповедовали одну идею — транспортировка му­сульманской нефти должна проходить через му­сульманские страны.

Алекперу этот путь представлялся более эко­номичным. Рагима больше интересовала, в силу его недавнего прошлого, идеологическая сторона дела... Сказав это, Рагим слабо улыбнулся. Вспомнил, что, пока он просиживал штаны в кабинете райкома, на его жизнь никто и не думал покушаться. Сонное было время. Сейчас все под­скочили, как если бы всех разбудил один и тот же страшный сон. И стали за все хвататься, размахи­вать руками, продолжая борьбу уже наяву.

Рустам ехал медленно, потом прибавлял ско­рость, постоянно оглядывался и всякий раз видел, как преследователи повторяли его манев­ры.

Рустам уже не знал, куда он едет. К кому обратиться за помощью? Брат сказал, что дове­рять следует лишь своим родственникам. Но большей частью они живут в их родном Наурс­ком районе. Оставалась Фирюза, жена брата... Что-то у них как будто не сладилось, но брат ей в таких делах доверял... И даже как-то вскользь сказал Рустаму, что ей обязан спасением — она нашла ему западных врачей и спасла.

Значит, ехать надо к ней. Там отсидеться и подумать.

И он резко нажал на педаль газа, потом мель­ком взглянул в зеркало заднего обзора... Так и есть — тоже погнали. Кто знает, возможно, он будет обязан своей жизнью этой маленькой хохлушке, имя которой никак не может запо­мнить.

— Вы привезли мне кассету? — спросила Фирюза.

— Я понял так, что она вас больше не интере­сует, — ответил Солонин, следуя за ней в гости­ную.

Роскошная женщина, Деларе, пожалуй, не ус­тупит. Солонин чувствовал себя не в своей тарел­ке — то ли волновался, то ли смущался — раньше такого при общении с женщинами он в себе не замечал.

— Разговор был о том, что вы можете кое-что поведать нам о каких-то архивах вашего супру­га, — сказал он.