– Нет! – заорал кто-то совсем рядом. – Дурак! Не смей!

Выстрела Борька не слышал. Только дернулся в руке пистолет, лязгнул затвор, выбрасывая гильзу, пахнуло в лицо кислым запахом сгоревшего пороха. Орудие из его руки выбили почти мгновенно, а самого повалили на землю, заламывая руки за спину. Сил сопротивляться у Кушнарева уже не было. Не было даже воли к сопротивлению. Он так перетрусил, что на это ушли все его силы. В рот набилась трава, в суставах ломило, а чье-то колено больно вдавилось в его позвоночник. Но Борька умудрился вывернуть голову и посмотреть туда, где только что стоял страшный человек в темном и с ножом в руке. Человек лежал, и вверх как-то нелепо торчало его острое колено.

Понурые оперативники топтались на месте, а капитан Аверьянов выговаривал им за промашку. С трупа не спросишь, труп показаний не даст. Более того, за труп придется отвечать перед начальством. А потом еще и пахать втрое больше, потому что вместе с трупом всегда обрывается ниточка. И теперь придется снова рыть носом землю, чтобы найти новый конец этой ниточки. Но, как правило, те, кого ты разыскиваешь, этот конец уже утянули подальше. Они ведь тоже не дураки, не вчера родились и не первый день играют в эти игры с уголовным розыском.

Гуров распорядился, чтобы Кушнарева увезли к нему на Житную, и пошел в сторону дома, в котором жила Галкина. В окне на третьем этаже горел свет. Дверь открылась сразу, едва сыщик поднес палец к кнопке звонка. Молодая женщина, нервно кутаясь в большой платок, смотрела на гостя, ловила его взгляд напряженно. Даже ее пальцы, стискивающие края платка, побелели от напряжения. Женщина была босиком.

– Обуйтесь. – Гуров кивнул на ноги Галкиной.

– Что? – неровным голосом спросила Оксана.

– Обуйтесь, – повторил Гуров, – простудитесь.

– Что с Борькой? – Женщина нервно мотнула головой.

– Жив ваш Борька. Можно пройти-то? Нам бы поговорить, а то в следующий раз я вам его жизнь гарантировать не смогу. Вляпался Борька в большую беду.

– Да… конечно. – Женщина посторонилась, пропуская Гурова, закрыла за ним дверь и только потом спросила. Почти без всякого интереса. Наверное, знала ответ заранее, просто хотелось услышать от самого этого человека: – А вы кто?

– Полковник Гуров. – Сыщик вытащил удостоверение и протянул женщине, проходя дальше в комнату, заглянув в спальню и возвращаясь на кухню. – Прочитали?

– Да. – Женщина сложила удостоверение и вернула Гурову. – А что это значит – Главное управление уголовного розыска?

– Это, Оксана, значит, что мы руководим работой всех подразделений уголовного розыска в стране. Контролируем, помогаем. А еще мы участвуем в расследовании самых важных и особо опасных преступлений. Понятно вам, почему я к вам пришел?

– Борька вляпался в особо опасное преступление? – мгновенно побелевшими губами произнесла Оксана.

– Сядьте. – Гуров взял женщину за плечи и посадил на кухонный табурет. – Не будем же мы стоя разговаривать. Во что вляпался Борис, я хотел узнать у вас. Он вышел от вас, он ведь у вас был этой ночью?

– Д-да… – прошептала женщина без тени смущения, продолжая вглядываться в глаза гостя и ища в них ответы на свои вопросы.

– Почему он не вошел к вам в дверь, а полез в окно?

– А вы… Я не знаю.

– Мы следили за вашей квартирой, полагая, что Борис рано или поздно навестит вас. Простите, но работа такая. Так почему он полез в окно, он как-то объяснил это?

– Нет. – Оксана отрицательно замотала головой.

Гуров удивленно посмотрел на женщину, задумчиво почесал бровь, потом улыбнулся обезоруживающей теплой мужской улыбкой.

– Ну, я понимаю так, что он не был у вас очень давно, может, даже пару месяцев. А вы его, несмотря ни на что, любите. Такие уж вы, женщины, чудо-существа, что любите нас, обормотов, не за что-то, а потому что любите. И он пришел, и вы забыли все на свете, да?

Оксана смотрела на Гурова во все глаза и кивала головой на каждую его фразу. Кивала с готовностью, надеясь, что этот добрый дяденька не принес ей плохих вестей.

– А вы хоть знаете, где он пропадал все это время, эти месяцы?

– Я не расспрашивала. Не успела. А потом он ушел. Торопился почему-то, так и не ответил, куда так спешит. Он сидел в тюрьме?

– Нет, он занимался нехорошим делом, связался с матерыми уголовниками. Одним словом, его искали мы и… эти нехорошие люди тоже. Сегодня вашему Борьке просто повезло, что наши люди оказались рядом. Его хотели убить.

– О господи. – Женщина закрыла руками лицо. – И за что я его, утырка такого, люблю? Ведь жду, жду! Неделями, месяцами жду. Появится, как ясно солнышко, нажрется, натрахается и снова исчезнет… простите.

– Я понимаю. – Гуров скрыл улыбку. – Не знаю, насколько мы его сможем исправить. Колония ведь еще никого, по большому счету, не исправила. Она калечит.

– А его опять посадят? Он же сидел уже… он рассказывал.

– Не знаю пока, Оксана. Разберемся. Я ведь тоже не сторонник всех упрятать за решетку. Я не знаю степени вины Бориса, даже предположить пока не могу. Я скажу одно. Если он захочет помочь следствию, то свою участь он решит сам. Сейчас суды идут навстречу тем, кто искренне раскаялся, кто реально помог следствию, кто пошел на сотрудничество с правосудием. Может, вы и будете еще счастливы с вашим беспутным Борькой Кушнаревым. Хотите ему помочь?

– Хочу, а как? – сразу ухватилась за эту мысль женщина.

– Ответьте мне на вопросы. Как можно серьезнее и вдумчивее. Чем быстрее мы разберемся, тем легче участь вашего суженого. Да и смертей уже было много. Скажите, Оксана, с кем дружил в последние месяцы Борис?

– Не знаю, – разочарованно покачала головой женщина. – Он ведь ни с кем меня не знакомил, никого ко мне не приводил. Один приходил.

– И вы его никогда ни с кем не видели? Может, когда-то случайно встречались на улице, видели со стороны?

– Видела! – вдруг на высоких нотах вскинулась Оксана. – Видела! Как раз месяца два назад видела Борьку с одним типом. Я тогда еще подумала, что рожа у него… с кем связался, не до добра ведь будет.

– А подробнее?

– Я на 506-й маршрутке от Щитникова ехала. Почти у «Измайловской» вдруг вижу: Боря мой стоит. Мы как раз на остановке стояли, а он чуть поодаль. И с каким-то типом разговаривает. Точнее, тот ему что-то втолковывает. Да еще так с пренебрежением. А Боря мой телок телком стоит. Обидно мне за него стало. Он ведь, когда мы познакомились, из-за меня морду двоим набил.

– Вы этого человека хорошо запомнили?

– Глаза у него нехорошие. И губы он кривит… аж передергивает от омерзения.

– Вот что, Оксана. Поедемте со мной. Мы попробуем с нашими специалистами составить портрет этого человека по вашему описанию.

– Ой, да я не вспомню больше ничего.