Цели войны на Дальнем Востоке не были понятны ни солдату, ни даже значительной части офицерства. Все это в связи с общим недовольством существовавшим режимом, недовольством, охватившим почти все общественные слои России, вызвало ненависть к войне. Это понимал и Куропаткин, который писал в своем отчете:

Пораженческие настроения в армии тем более имели успех, что мобилизация касалась, главным образом, пожилых возрастов. Будучи физически самым слабым элементом, они «и по духовным качествам были наименее надежны. А тут еще самая война казалась непонятной, а с родины вместо призыва к подвигу присылались прокламации, подговаривавшие не сражаться с японцами, а бить своих офицеров»[58].

Во время Мукденских боев работники штаба главнокомандующего лично видели уходивших с фронта солдат, бросавших свое оружие.

Развал самодержавия сказался и на готовности России к войне и на качестве самой армии.

Царская Россия не была подготовлена к войне на Манчжурском театре с его своеобразными особенностями. Эта далекая страна не была изучена. Топографических карт не имелось. Личный состав армии не был обучен действиям в горных условиях. Организация царской армии и ее тыла оказалась неприспособленной к особенностям Манчжурского театра.

Корпусную организацию царской армии надо признать слишком громоздкой для горной и бедной путями Манчжурии. Так же малоприспособленными оказались громоздкие тыловые учреждения. Дивизионная и бригадная организация японской армии, ее полковой вьючный транспорт и штатные носильщики были более приспособлены к условиям Манчжурского театра.

Как показал опыт, организация царской армии давала слишком мало бойцов для боя. Было много «едоков», но мало бойцов. Отсутствие особых формирований для обслуживания тыла и тылового строительства требовало больших нарядов на организацию тыла армии и самообслуживание частей. Даже в тех случаях, когда в предвидении боя прекращались наряды, Манчжурская армия могла собрать не более 75 % своего состава. В некоторых случаях боевой состав армии не превышал 58 % всего состава людей. В общей сложности число выставляемых штыков зачастую равнялось половине всех людей, состоявших на довольствии.

Слабость русского флота на Тихом океане определила возможность беспрепятственной высадки японского десанта на азиатский материк. Слабость флота не была возмещена целесообразностью его использования: сосредоточение флота во Владивостоке представлялось более выгодным как в отношении предоставления ему свободы маневрирования, так и в отношении преимуществ в базировании. В Порт-Артуре флот оказался запертым, и господство на море было достигнуто японцами без большого напряжения.

Слабость провозоспособности Сибирской железнодорожной магистрали и КВЖД сыграла значительную роль в поражении России на Дальнем Востоке. Медленность сосредоточения сил царской армии на театре войны давала возможность японцам наносить русским поражения по частям.

Под Ляояном к началу сражения русское командование сумело сосредоточить только 160 000 человек против 125 000 японцев, в то время как людские ресурсы русской армии были огромны. Слабость железнодорожных путей не была предусмотрена, и не были приняты меры к постепенному накапливанию крупных сил на Дальнем Востоке после подавления боксерского восстания в Китае, когда отношения между Японией и Россией обострились и война уже стала неизбежной. Тогда же не приняты были меры к поднятию провозоспособности железной дороги. В апреле 1904 г. провозоспособность Сибирской магистрали довели до 6 пар поездов, а Южноманчжурской ветви — до 7 пар. Слабость дороги не позволила перебросить на театр войны к Ляоянскому сражению 1-й армейский и 6-й Сибирский корпуса, что увеличило бы русские войска на 60 батальонов.

В своем «всеподданнейшем» докладе Николаю II Куропаткин доказывал необходимость прокладки второй колеи по всей Сибирской магистрали и КВЖД, считая, что нормальная связь театра войны с центром должна поддерживаться 48 парами поездов в сутки, однако осуществить его пожелание не удалось.

Переброска на Дальний Восток войсковых соединений в свою очередь задерживала переброску укомплектований на пополнение убыли. Например, с 1 мая по 1 октября 1904 г. Манчжурская армия потеряла убитыми, ранеными и больными около 100 000 человек, а прибыло на укомплектование за эти 5 месяцев только 21 000 человек. Таким образом, почти весь период войны русские войсковые соединения находились в некомплекте. Только ко времени заключения мира Россия сумела сосредоточить на Дальнем Востоке и снабдить всем необходимым миллионную[59] армию, однако разрастающееся революционное движение в России заставило поторопиться с заключением мира.

Японцы не знали некомплекта: убыль в войсках немедленно пополнялась из особых резервов укомплектований, которые сосредоточены были на театре войны.

Многие генералы и офицеры, прибывшие на Манчжурский фронт даже с блестящими аттестациями, оказались совершенно негодными в боевой службе, что заставило главнокомандующего ходатайствовать перед центром об отзыве ряда лиц в Европейскую Россию.

Работу полковых командиров Куропаткин ставил в боевом отношении несколько выше, однако он отмечал их неумение ориентироваться как в обстановке вообще, так и на местности. Офицеры Генерального штаба не имели практических знаний и не в состоянии были судить, насколько отдаваемое приказание выполнимо в той или другой обстановке.

Генералы, которые даже успешно командовали частями в мирное время, на поле сражения боялись брать на себя ответственность за сколько-нибудь серьезное решение.

В русско-японскую войну командный состав царской армии обнаружил крайне слабую тактическую подготовку и отсутствие навыков в вождении войск. Еще в Крымскую кампанию и последнюю русско-турецкую войну русское командование не проявило умения сочетать боевую деятельность различных родов войск для достижения общей цели. Уже тогда было обнаружено неумение разрешить вопрос о направлении главного удара, чему способствовало также отсутствие достаточных разведывательных данных.