И тишина…

И мёртвые под водой. Да. Это уже из нашей истории.

А засада не заставила себя ждать. Нет, это был вовсе не отряд разбойников (может, оно и к лучшему). Это была женщина. Очень красивая женщина с такой шикарной копной волос, что ей даже принц бы со своей богатой шевелюрой (с которой я вечно теперь мучаюсь) позавидовал. Ах, эти волосы! Длинные, чернильно-чёрные (благородный цвет!), даже на вид шелковистые, они трепетали на ветру так красиво, волнами…

Вот только ветра никакого не было. Духота была. Жара была. Тишина. А ветра не было.

И женщина была. Помимо волос в ней было много всего прекрасного. Например, ярко-синие глаза (а такого цвета радужка у местных не бывает). Тонкие, хрупкие черты лица. Брови, угольно-чёрные, вразлёт. Губы ярко-алые, как кровь. И традиционный женский наряд небогатой дворянки: накидка, прямая юбка, всё это перевязано с десятком поясов. Широкие рукава, огромный бант на спине. Золотые волны по синему шёлку.

Как на неё кочевники вытаращились — мамочки! Как будто женщину впервые увидели.

А она им улыбнулась. И тонкой белой ручкой поманила — мол, причаливайте. Чего же вы ждёте?

Мне повезло, что первым к ней бросился Амин. И весла у него в руке не было. Может, он самый податливый оказался, или остальные просто слюни дольше пускали, очарованные, я не знаю.

Я выхватила кинжал (ночью у Амина украла), затем — в последний момент — схватила ханыча за шиворот. И приставила клинок ему к горлу. А потом, не выбирая выражений, поинтересовалась:

— Ты что творишь, идиот?

Ну или как-то так.

А он дёрнулся, поцарапался, чуть протрезвел и с ненавистью на меня покосился.

— Пусти!

Остальные тоже от красавицы отвлеклись. У Алима что-то спросили, он бросил в ответ что-то, вроде: "Отвали". И то же самое, только на имперском сказал мне.

— Оглядись. — Мне пришлось сильнее прижать клинок к его шее, чтобы он стоял спокойно. Аж до крови. — Видишь мертвецов? А теперь скажи, откуда эта красавица здесь, по-твоему, появилась?

Алим нахмурился — видимо, какие-то мозги в его голове всё же остались.

А потом воскликнул:

— Ей наверняка нужна помощь!

Не, не остались…

Я глянула на красавицу. Она насмешливо наблюдала за нами.

— Ага. В дорогой одежде посреди реки, и подол у неё чистый, и рукава тоже. Наверное, она ещё и служанок с собой прихватила, когда на неё грабители напали, да? Или прямо здесь живёт. А что, место ведь хорошее. Тихо, лес, воздух свежий. Да? — Я болтала, и от моего голоса очарование ёкай словно рассеивалось. Тишина уже не давила так на уши, страх отпускал, а кочевники смотрели больше на меня, чем на красавицу. Правда без восхищения, но так и быть, переживу.

— Она не может быть чудовищем! — заявил в ответ Алим. Убеждённо так.

Святая наивность!

Я сунула ему в руку весло — отобрала у зазевавшегося солдата.

— Греби, дурак. Давай, валим отсюда! В отличие от тебя я утопленником быть не желаю, у меня дела в столице!

Алим морщился так, как будто ему было физически больно, но за весло всё же взялся. Только медленно, словно с трудом вспомнил, зачем оно.

Я забрала второе и — благо наши лодки были связаны — стала изо всех сил грести.

Красавица беззвучно смеялась, волосы её казались теперь змеями, и эти змеи грозились нас сожрать. Не знаю, какой ветер их развевал, но очень было похоже на ураган. Который, кстати, мешал двигаться и нам: воздух ударил в лицо, вода в реке взволновалась и стала толкать нас к берегу, даже водоросли как будто сильнее вцепились в днище. Мне почудилось, что кочки-мертвецы колыхнулись в воде, развернулись — и потянулись к нам.

Алим что-то крикнул солдатам. Они с явным трудом, очень медленно, но принялись грести.

Я стиснула зубы, сжала весло и подумала, что если течение всё-таки прибьёт нас к берегу, где стоит эта красотка, я — ей богу! — двину её веслом. И вот смогу, точно.

А когда стало совсем невмоготу — нам всем: пот ручьями тёк по лицу, мы из сил выбивались, пытаясь справиться с ненормальным ветром — я не выдержала и крикнула:

— Красавица, а не пошла бы ты… Обратно, домой, а?

— Как ты… можешь… — прохрипел Алим, с трудом работая веслом, — смотреть… на неё…

Я зло рассмеялась. И забывшись, ответила:

— Я один раз умерла не для того, чтобы сдохнуть теперь! Здесь! Слышь! А ну вали отсюда!…!…!

Я мат запикала, ничего? Вдруг, Ванхи, твою тонкую душевную организацию он оскорбит?

Просто в то время он был очень к месту.

Красавица улыбнулась неожиданно широко, показав ряд зубов, приличных больше для акулы, а не как не для хрупкой человеческой красотки. Я в ответ оскалилась и поудобнее перехватила весло. Ну уж нет, я умирать так глупо не намерена!

И знаете — как отпустило вдруг. Ветер стих, река снова стала спокойной, а наша лодка чуть не перевернулась от резкого удара весла. Моего.

Красавица отступила в туман, который вдруг окутал рощу. Причём именно с её берега.

Выдохнув, я опустила весло. У меня тут же забрал его кто-то из кочевников. Мы плыли теперь куда быстрее, чем раньше — вторая лодка даже пару раз тыкалась в нас носом. Меня то и дело кидало от борта к борту, пару раз мы всё-таки зачерпнули воды, но это было уже почти не страшно. Да и роща скоро кончилась. А потом настала пора выходить на берег.

Никто не сказал: "О, принц, ты спас нас! Теперь мы перед тобой в долгу". Нет, конечно. Меня по-прежнему не замечали, ничего другого я и не ждала. Всё равно без них я бы я не справилась. Да и кони…

Знаете, я начинаю подозревать, что эти непарнокопытные не такие тупые, как я предполагала. В начале нашего водного пути кочевники их отпустили. Зычно крикнули что-то вслед, и всё. Я приготовилась, что, когда путь на лодках закончится, мы пойдём пешком.

Но кони ждали нас у берега. Все. Ещё и нетерпеливо пофыркивали, хотя тот, каурый, который мой, вряд ли был рад встрече.

После следующего привала — часа через три бешеной скачки — Алим подошёл ко мне, когда мы седлали коней. Поправил подпругу и спросил:

— Почему ты его боишься?

— Никого я не боюсь! — тут же оскалилась я.

Конь ехидно покосил на меня левым глазом и всхрапнул.

— Боишься, о храбрый принц, — усмехнулся Алим. — Почему? Ты не испугался той… — Он как-то назвал её по-своему, но я поняла, что он имеет виду красавицу из рощи. — Почему же теперь боишься коня?

Ну да, давай, смейся, подумала я. И неожиданно для себя честно ответила:

— Потому что он тупое безмозглое животное, которое полдня торчит у меня между ног. Конечно, меня это бесит! И никого я не боюсь!