— Только в местном масштабе, старина Дик.

— Не забывай, что у нас в резерве есть ты, Дог.

Я непонимающе пожал плечами.

— Сказать ей, мистер Келли? — скривил он улыбочку.

— Почему бы и нет? Только вначале убедись, что у тебя на руках имеются документы, подтверждающие твои слова, — обернулся я к нему и одарил его таким взглядом, что лицо его окаменело, а сам он напрягся, словно тетива готового выстрелить лука.

Дик облизал мгновенно пересохшие губы, но отступать уж было поздно: раз начал, придется доводить дело до конца. Глазки его забегали и внезапно остановились на шофере, который стоял под зонтиком в каких-то пятидесяти метрах от автомобиля и болтал с одним из местных полицейских. Репортер расслабился, и уверенность вернулась к нему вместе с явным облегчением.

— Не удивлюсь, если окажется, что ты и сам подтвердишь мои слова. Небось вел документацию, тщеславия тебе не занимать, Дог.

— Было дело.

— Дог... — пролепетала Шарон.

— Спокойно, детка, пусть выскажется.

— Премного благодарен, — произнес Лаген таким тоном, будто в руках у него была лучшая бита мира, а подающий — дерьмо. Он думал, что играет в налитые свинцом кости, на которых всегда выпадали одни шестерки, и млел от предвкушения. — Как я упоминал ранее, я навел кое-какие справки на ваш счет, мистер Келли.

— Отбросим ненужные формальности, Дик. Звал меня Дог, вот и продолжай в том же духе.

— Отлично. — Он сделал паузу и протянул мне еще одну сигарету. — Может, юной леди все же не стоит выслушивать все это?

— Если это открытая информация, то почему бы и нет?

— Шарон?

В глазах ее плескалась тревога, но я решил не обращать на это никакого внимания и пожал плечами.

— Давай, не тяни, — сказал я.

— Могу я обратиться к своим записям?

— Милости просим.

На свет явилась маленькая записная книжечка. Лаген открыл ее и уставился тяжелым взглядом на первую страницу. Все действия его были нарочитыми, но мне было абсолютно наплевать.

— Ты комиссовался в Англии в 1946 году, — провозгласил он, — и предпочел остаться там, а не возвращаться назад в Соединенные Штаты.

— Точно, — с наслаждением затянулся я приятным на вкус дымом. И без того большие глаза Шарон казались огромными.

— У тебя был друг, математик. Финансовый гений, если можно так выразиться.

— Можно, почему бы и нет? У Ролли прирожденный талант. Деловая жилка.

— Только вот денег — кот наплакал.

— Не спорю, было время, когда он сильно нуждался.

— Однако, — не прерываясь, продолжил Лаген, — Роланд Холланд принял от кого-то денежный подарок, — я глупо улыбнулся, давая ему понять, что уловил ударение на слове «кого-то», — и быстренько превратил его в довольно внушительное состояние. Фактически превратился в подпольного миллионера.

— Легального, — поправил я.

— Пусть так. Однако он не забыл своего негласного партнера и перевел на счет своего благодетеля кругленькую сумму. Тот, в свою очередь, пустил все это богатство в дело, которое было... скажем так, не совсем легальным.

— Почему бы не оставить все эти хождения вокруг да около и не сказать начистоту, что дельце было совсем нелегальным? Уголовщина, одним словом.

— Ладно. Уголовщина. Его партнер втянулся в операции на черном рынке, и бабки потекли к нему не то что рекой — нескончаемым потоком, но в то же время втянул своего друга в самую мощную криминальную группировку, которую когда-либо производила на свет старушка Европа. — Лаген бросил на меня взгляд, чтобы удостовериться, что игра идет по его сценарию и ничто не сможет помешать его планам.

Я спокойно сидел и пускал в кремовый потолок колечки ароматного дыма.

Лаген успокоился и продолжил свое повествование:

— Но все имеет тенденцию к развитию. Одно преступление порождает на свет другое. Подпольная торговля медикаментами потянула за собой подпольную торговлю сигаретами, потом настала очередь оружия, и, венец всему, самое жуткое преступление из всех известных человечеству — торговля наркотиками.

— И все же самое жуткое ты упустил, — усмехнулся я.

— Покушение на жизнь?

— Назовем его убийство, оно и есть самое жуткое, жутчее не придумать, — выпустил я очередное колечко.

— Хм. Не умничай. Если исключить последнее, отрицаешь ли ты сказанное мной?

— Если включить последнее, то не отрицаю.

— Так ты убивал?

— Ясное дело, — пыхнул я в его сторону.

— Ты — самодовольное чудовище!

Как жаль, что он так и не сумел разобраться во мне. Ладно, пусть почешет языком.

— Глава огромного криминального спрута, который пустил свои щупальца по всей Европе, — наслаждался он своим триумфом. — И вот ты возвращаешься домой. Смерть и разрушение следуют за тобой по пятам.

— Хорош кривляться, черт подери. Оставим поэтические сравнения. Ты же читаешь нам свой репортаж или забыл?

— Это еще не репортаж, его только предстоит написать. А пока я просто соединяю воедино разрозненные факты. Кстати, как мои успехи?

— Потрясают воображение, — успокоил я его.

— И здесь, и в Нью-Йорке имели место определенного рода происшествия... все зафиксированы полицией. — Лаген напоминал глухаря на току, кончающего от своего собственного квохтанья. — Работа эксперта.

— Как вам это нравится!

— Очень умно, весьма осмотрительно. Но это еще не конец. Я жду финальной сцены, финального убийства.

— Собираешься воспользоваться удобным случаем?

— С превеликим удовольствием. — На губах Лагена заиграла змеиная улыбочка.

— И кто же убийца?

— Те, кто желают вернуть многомиллионную партию героина, которую ты... э-э-э... увел у них из-под носа.

— Да ты, видать, совсем с катушек съехал, репортер хренов!

— Какие-нибудь возражения, мистер Келли?

Я докурил сигарету, открыл окошко и щелчком послал бычок в ближайшую лужу. Шофер с копом на мгновение обернулись, а затем вновь вернулись к своему разговору.

— Никаких возражений, просто хотелось бы понять, как ты до этого додумался.

Лаген самодовольно улыбнулся, перевел взгляд на Шарон, потом снова на меня и произнес:

— Не знаю как, но она стала катализатором. И когда тебе попортят шкуру, мне хотелось бы, чтобы шкура эта валялась отдельно от тела.

— Не советую так распаляться.

— Да я последнее отдам, лишь бы насладиться подобным зрелищем!