– Это… abominación. Мерзость. Бедная божья тварь. Знаешь, я и не такое видела. Видела, как дети погибают на минах. Но здесь… это просто предел, – ее губы тряслись, в глазах стояли слезы. – Машины не должны есть плоть… Продолжай, прошу! Сделай, чтоб в походе этого «лунохода» был хоть какой-то толк.

«Луноход совершает экскурсию по аду, – подумал Рихтер. – Который оказался куда ближе, чем Фобос и Деймос».

– Знаешь, почему мне гадко? – продолжала девушка. Она прижалась к нему крепко, но никакой эротики в этом не было, и Рихтер просто гладил ее по голове, как маленькую. – Они делают это, чтоб запугать нас. Энергии им достаточно от солнца. Они делают это, чтобы нам было страшно. И сделают так даже с людьми. Вот и все.

– Я знаю. Хочу подвесить за яйца на люстре того, кто их создает.

– И я, Макс. А еще они учат роботов… более мелких… воссоздавать себе подобных. И не думают о том, что будет, если это когда-нибудь вырвется на свободу. Хочу выпустить им кишки и заставить сожрать. Но для этого надо закончить нашу работу. Соберись. У тебя получится.

И он снова засел за невидимые рычаги. Этот ровер прожил дольше, но погиб от поражения электромагнитным импульсом, источник которого они даже не смогли засечь.

Оставались еще два. И они доделали то, ради чего отдали «жизнь» их собратья. Картографирование подступов к даун-тауну и окрестностей объекта «Пирамида» было завершено. Теперь командование повстанцев могло почти на равных тягаться с теми, кто контролировал небо и космос. Правда, не везде, а только на этом пятачке земной поверхности. Но лиха беда начало.

Четыре артиллерийских расчета отправили с позиции прямиком в полевой госпиталь. Техника осталась целой, если говорить об аналоговых приборах и механизмах. Сгорела почти вся электроника, которой имелось достаточно даже в «паладинах» полувековой давности. Но сильнее всего пострадали экипажи самоходной артиллерии и РСЗО. Все они получили поражения центральной нервной системы – от тяжелых до средних. А трое человек погибли на месте от кровоизлияния в мозг. Однако и тем, у кого повреждения были не такими тяжелыми, на восстановление понадобится много месяцев. Из строя они выбыли, скорее всего, до конца войны.

Это был не удар со спутника и не атака дронов, державшихся в пределах шестикилометровой окружности с Башней в центре, будто вокруг нее была проведена невидимая черта, которую боевые роботы не переходили, возвращаясь после каждой контратаки. Это было что-то другое, новое. Новое для всех здесь, но не для Макса. Он сразу узнал микроволновый бластер, который применялся в последних антитеррористических операциях Корпуса.

СВЧ-оружие – это не только старенькая и «безобидная» «Active Denial System» (и ее аналоги), чьи антенны создают электромагнитные колебания, поглощаемые верхним слоем кожи и оказывающие кратковременное шоковое воздействие на людей. Такие штуки уже почти лет сорок применялись полицией всех стран, а после и Корпусом мира для разгона толпы и недопущения посторонних на важные объекты. Здесь, в Мексике, они тоже имелись, но было в арсенале корпов и нечто гораздо более страшное. Способное вызвать вместо неконтролируемой паники инвалидность или смерть.

«Скорчер», прозванный еще «Выжигателем мозгов», испарял воду в тканях организма с такой скоростью, что приводил к необратимым поражениям нервных клеток. Впрочем, для электронных систем этот импульс тоже представлял опасность. Иногда его комбинировали с направленным инфразвуковым импульсом.

Армия развитого государства или даже крупной корпорации могла без особых затрат защитить личный состав от Выжигателя с помощью несложных средств. Это было оружие против нерегулярных сил. И тем обиднее, что оно собрало такую жатву.

Направить артсистемы, да и вообще всю технику революционной армии на модернизацию разом, чтобы защитить от таких дистанционных атак, пока не представлялось возможным. Но постепенно все они будут, как надеялся Рихтер, доведены до ума.

На той же базе «Сона Милитар» неподалеку от столицы постоянно кипела работа – там могли не только приварить лишний противокумулятивный экран и подшаманить движок, но и навесить танку Т-72 генератор оптических помех, превратив его в частичного невидимку. Или даже сварганить из частей двух боевых машин разных эпох нечто в духе сумрачного тевтонского гения времен Первой и Второй Мировой.

А артиллерийским расчетам уже этим вечером раздадут носимые средства защиты, которые полукустарно смастерили чуть ли не из проволоки в гаражах. На тему шапочек из фольги никто уже не шутил. Хотя Рихтер подозревал, что пострадавшие бойцы ехали сверху на броне или вообще находились снаружи.

Однако эффект корпами был достигнут, и прежде всего психологический.

«Похоже, после недавней атаки боевой дух армии на нуле, – подумал военспец, глядя на раненых – „легких“, стоящих в окровавленных бинтах, и „тяжелых“, среди которых были и пострадавшие артиллеристы, лежащие на носилках в ожидании транспорта, который отвезет их в одну из больниц в южной части Большого Мехико, подальше от войны».

Оставалось надеяться, что там их никто не накроет. Хотя от корпов можно ожидать чего угодно, вплоть до расстрела санитарных автомобилей и бомбежки госпиталей. Да и старинная Женевская конвенция и все более новые соглашения, как ни странно, не распространялись в полной мере на конфликты, где обе стороны де-юре не были государствами.

Рихтер предпочел бы не знать статистики, но ни одна из этих цифр не проходила мимо него. Экипажи еще пяти танков погибли в полном составе, убитые противопехотными роботами (и он видел, как почти все из них погибли!). Хотя, казалось бы, что может сделать такая мелочь против бронированной машины? Оказывается, может, и не только заскочив в открытый по раздолбайству люк.