– Мы помолимся за него… позже, – это был голос Падре. Пока он ограничился парой фраз на латыни.

– Оставим его здесь, – это снова индеец. – А сейчас надо отомстить.

Он смотрел на Максима выжидательно.

Рихтер заставил смарт-аптечку поставить себе еще укол, хоть та и возражала. Его мутило.

– Командир, давай я, – услышал Максим как сквозь вату голос Рауля, когда способность слышать вернулась к нему. – Мы не можем их оставить.

– Нет, я могу! – настойчиво потребовал Диего, направляя автомат.

Только теперь до него дошло, о чем они твердят.

– Подеритесь еще, – сказал Рихтер, взял из «умной кобуры» рельсовый пистолет и застрелил обоих лежащих корпов.

Те вряд ли успели что-то понять – умерли, не приходя в сознание. Он стрелял в головы.

Это ложилось еще одним грязным пятном на его душу. Но никакие штуки с гуманными наручниками не годились. Нельзя было оставлять их в тылу, и точка. Герильяс – не парамедики, и вполне могли ошибиться в оценке состояния пленных, к тому же их сначала надо было освобождать от брони. Глубоких ран не было заметно, а значит, они могли и очнуться, следовательно, пришлось бы оставлять рядом кого-то, а их и так мало. Он решил проблему радикально.

К тому же они убили Роберто и собирались убить их всех. Ценности для допроса эти боевики, скорее всего, не представляли, даже если бы их пулевые и осколочные раны позволили им дожить до квалифицированной помощи.

– Вперед, – сказал Рихтер.

В конце коридорчика была дверь. Она бесшумно открылась сама при их приближении, отъехала в сторону. Там должна была быть кабина… которой не оказалось. Черная пустота, а внизу гулкая бездна. Которая – если смотреть в нее долго – посмотрит в тебя. Но им это было не впервой.