Ого, а его «тренировки» явно не прошли даром! Воздух прошила синяя молния. Это боевое заклинание, рассчитанное на то, чтобы лишить нежить проворства. Молния рассыпалась на искры. Несколько искорок упали мне на левое плечо, и рука тотчас онемела. Вот бес! Как же можно забыть! Я же заражен! Мне осталось несколько дней до превращения в живого упыря, значит, эти заклинания могут причинить вред. Как было уже на храмовом жальнике! Прошло время, мой организм вплотную приблизился к моменту превращения, реакция на магию теперь будет сильнее.

Однако я и сам кое-что могу. На ходу, помогая всем корпусом, не глядя, метнул назад огненный шар. Это так называемый «холодный огонь» — он обжигает только нежить, на которую не действует обычное пламя. Но в Колледже это заклинание проходят накануне практики, и Дей Долл явно не знал этого феномена. Судя по грохоту и сочному мату, он попытался увернуться от сгустка ядовито-розового пламени, но врезался в стену, даровав беглецу несколько секунд.

Прыгая через три ступеньки, я молнией пролетел четвертый этаж и ворвался на пятый. Промчался через весь коридор до конца и затормозил на развилке. Одна широкая лестница вела вниз, в другое крыло замка, другая, узкая, винтовая — вверх, в какую-то башенку. Сие сооружение явно играло чисто декоративную роль, то есть полноценно держать оборону там не получилось бы. Куда прятаться?

В узкий коридор выходило несколько дверей. Именно временным помрачением рассудка можно объяснить тот факт, что я стал лихорадочно дергать все подряд, и одна из них распахнулась за миг до того, как дрожащие пальцы сомкнулись на ручке.

— Не дергать, — произнесла невысокая тощая фигура. — Толкать. От себя!

— Ага, — попятился я, лихорадочно придумывая, куда теперь смываться. В дверях стоял не призрак, а вполне себе живой человек.

Некоторое время мы молча пялились друг на друга. По уму, надо было бежать, пока тощий старик в длинной светлой рубахе, в вырезе которой виднелась костлявая грудь, молчал и хлопал выцветшими глазами, но ноги словно вросли в пол.

— Ага. — Лицо местного жителя оживилось. — Это ты! Наконец-то!

В следующий миг худая старческая рука с выступающими венами и пигментными пятнами на сухой морщинистой коже крепко вцепилась в мое запястье.

— А!

Дверь захлопнулась.

— Явился, не запылился! — заворчал старик, крепко удерживая меня на месте. — Где тебя, бесово отродье, так долго носило? Какого лешего? Столько лет мотался невесть где… Ты обо мне подумал?

— Я… э-э… простите, но…

— Прощения, стало быть, просишь, бесенок? На колени!

Он сумасшедший? Я вообще к кому попал?

— Кому сказал, — взъярился старец, — становись на колени, щенок, и повторяй за мной: «Простите меня, папа, дурня неотесанного!»

Вот ё… Папа!

— Папа?

— А ты думал, я родного сына не признаю? — На мое лицо в упор уставились старческие слезящиеся глаза. — Двадцать пять лет! Я знал, знал, что ты вернешься, Дарин!

В следующий миг меня обняли и горячо прижали к старческой груди.

— Но…

— Ты вовремя вернулся, Дарин! — не обращая внимания на робкие попытки возразить, продолжал старик, подталкивая меня в глубь комнаты. — Самое время! Ты знаешь, что твоего брата уморили? И кто? Твоя любимая Лавина! Он ей мешал! Она стерва, помяни мое слово! И невестка у нее такая же — лживая двуличная дрянь! Они все хотят моей смерти! Меня уже дважды пытались отравить и несколько раз якобы случайно не приносили обед! Меня никуда не выпускают! Отобрали даже личного слугу! Представляешь, мне, графу Байту, приходится иногда тайком пробираться на кухню и воровать себе еду! Они надеются, что я долго не протяну! А я протянул! Я дождался тебя, Дарин! Сын вернулся и теперь всем им покажет… Только почему, бесово отродье, ты ни разу не подал о себе весточки? Мать так и померла, не зная, жив ее ребенок или нет! Вот тебе!

Старик отвесил отчаянную, но какую-то слабую пощечину. Как ни странно, я ничего не почувствовал — голова исправно качнулась из стороны в сторону, но и только. Вторая оплеуха была отвешена с тем же результатом.

Это, как ни странно, внушило страх. Только нежить не чувствует боли. И если я перестал ощущать пощечины, значит, все-таки превращаюсь… На мое тело уже действуют парализующие заклинания — левая рука вон сгибается плохо, а пальцев словно нет совсем! Что будет дальше? Сколько мне осталось? Всего три дня? Или еще четыре? Утешает одно: я буду одним из первых людей, превратившихся в упыря при жизни.[18]Можно сесть и подробно записать свои ощущения по минутам — так сказать, оставить след для будущих поколений… Если позволят обстоятельства.

Старый граф по-своему воспринял мое молчание.

— Что, стыдно стало, неслух? — прекратив экзекуцию, поинтересовался он. — Вон аж побелел весь!

Еще один тревожный симптом — кровь застывает в жилах и больше не может приливать к исхлестанным щекам. То есть начали отмирать капилляры… Ох, как все плохо!

Стоп! Собраться! Я еще жив. И буду бороться до конца. А это значит, надо встряхнуться и вести себя так, словно впереди лет пятьдесят полноценной жизни.

— Простите, но я…

Шум снаружи заставил прикусить язык. По коридору топали сапоги. Хлопали двери.

— Загляните в башню! — послышался голос моего «коллеги».

— Это тебя ищут? — прищурился старый граф. — А вот им всем!

Старик показал двери несколько энергичных, но крайне неприличных жестов и толкнул меня под кровать:

— Лезь!

Спорить было некогда. И неохота.

Не знаю, на что рассчитывала поисковая группа, но явно никто не был готов к тому, что их обложат отборным матом. Оставалось лишь пожалеть о том, что нельзя записать отдельные перлы для истории.

— Пошли вон! — были единственные слова, которые можно слушать детям и беременным женщинам.

— И правда, пойдемте, мэтр, — пробасил кто-то, наверное, стражник.

— Сумасшедший, — проворчал Дей Долл, он же Гебриан Чернореченский, прежде чем резкий хлопок двери заглушил остальные слова.

В ответ раздалось ехидное хихиканье.

— Вылезай, сынок! — Полог чуть приподняли. — Не думай, что сказанное этим нахалом правда! Твой старый отец болен и немощен, но еще не выжил из ума! Я прекрасно знаю, кто из людей чего стоит! Мне недолго осталось, но раз ты, Дарин, вернулся, все будет хорошо!

«Знали бы вы, граф, как недолго мне осталось!» — подумал лже-Дарин, на четвереньках выбираясь наружу.

— В общем, так, Дарин! — Старый граф в предвкушении потер руки. — Теперь нас двое, и мы как следует развернемся! Мы им всем покажем! Представляешь, они убили твоего племянника!