— Как он себя вел? — спросила Джейн в первый вечер, когда мы наконец решили, что нет ничего ужасного в том, чтобы уйти из дома и ненадолго оставить Алекса.

Мэри сидела за кухонным столом, тоскливо просматривая меню из «Поднебесной кухни». Мы предложили ей заказать ужин в ресторане с доставкой на дом, но она сказала, что сидит на диете.

— Нормально. На семь с половиной баллов. А как ваш вечер?

Она встала, показав полумесяц живота между джинсами и рубашкой. Он смотрелся аппетитно, и я лениво подумал, каков ее живот на ощупь, если потереться о него щекой, мне не хватало этого на моей моногамной диете. Игры для женатых мужчин.

— Я бы поставила около десяти.

Джейн похлопала по мне с видом собственника. Мы ходили в «Хунаньскую пагоду», по моему выбору, после чего последовал просмотр слезливой мелодрамы (по ее выбору) в кинотеатре местного торгового центра, который я называл «Лишним». Совершенно обычный вечер в пригороде. Но нам обоим не хотелось его испортить, и мы немедленно объявили мораторий на обсуждение Алекса. Несколько минут в ресторане между чаем и дымящимися пельменями мы не знали, о чем говорить. Паузу мы заполнили, прости господи, беседой о погоде. Как на первом свидании.

Отвозя Мэри домой, я задал ей еще несколько вопросов об Алексе. Что он ел на ужин? Главным образом десерт. Когда он лег спать? Раньше обычного. Он вдруг показался усталым. А вы играли в «дикого детеныша»?

— Ой, мы больше в это не играем.

Но я заметил, что она не смотрит на меня.

— Почему?

— Кое-кто играет не по правилам. — Мэри потерла грудь, как будто та болела. — В общем, мы перешли на «Монополию». Я разрешила ему брать ходы назад.

Еще я поговорил со Стеффи, но только в булочной, потому что на предложение нанять на другой вечер нашу вторую няньку Джейн отреагировала просто и коротко:

— Эту?

— Если дело в «Читос», можно вообще не покупать чипсов.

«Или переключиться на „Доритос“».

— Не стоит.

Стояло субботнее утро две недели спустя, и Джейн собиралась на теннис. Она играла в той же самой тройке, до сих пор не распавшейся, но немного рассеянной. Мэвис пропустила несколько матчей, налаживая жизнь. Уайлин рассылала прошения о запрете на открытие в торговом центре супермагазина «Барнз и Нобл»[18]. А еще прошел слух, что Фрэнсес заработала себе на стороне герпес и Фрэнсис подал в суд на ее любовника. Однако в течение некоторого времени они проявляли к Джейн такое внимание, что она сказала, что ей хотелось набить им рты теннисными мячами.

— Но я не могу отказаться от тенниса, — сказала она. — И вообще это только раз в неделю.

Поэтому я отвел Алекса в боулинг приобщить к прекрасному мужскому занятию, где наш совместный счет оказался меньше, чем у мускулистой женщины на соседней дорожке. Но мы все-таки повеселились. Постойте, кажется, Алекс смотрит на того мужественного парня в футболке под горло за дальним столиком? Когда пора было уходить, Алекс сказал, что ему просто хочется там посидеть. В конце концов я потащил его к машине насильно. Он назвал меня злым, а я сказал ему, что я не злой и на самом деле очень волнуюсь за него.

Я поехал домой, объезжая участки застарелого чувства вины: Крест-Хилл с черной собакой, истлевшей в памяти, солидные дома, мимо которых я бегал взад-вперед, выкрикивая имя Алекса. Стрекотали цикады, как будто швейная машинка стучала, сшивая утренние улицы. Деревья изогнулись сводом и переплели свои пальцы зеленым балдахином. Стояла середина июня, временное затишье, наступающее примерно за неделю до летних каникул. Тем летом мы собирались отправить Алекса в дневной лагерь на Гудзоне под названием «Освондеготт», который нам усиленно рекомендовали. Но теперь мы уже не были так уверены в лагере. Как там обстоят дела с безопасностью? Насколько тщательно проверяют воспитателей?

— Папа, что значит пренерб… пренебрегаемый? — Он выудил слово в книге, которую читал на заднем сиденье.

— Это значит такой, который можно проигнорировать. Ты знаешь, что такое игнорировать?

— Кажется, да. Не обращать внимания?

— Верно. — Умный мальчик, все говорят. На следующий год будет интересоваться у меня трансцендентализмом. — «Пренебрегаемое» значит что-то мелкое, ничтожное, что оно не имеет значения.

— Понятно. Подходит.

Мы повернули на Гарнер-стрит, где весна разворошила изгородь Стейнбаумов всевозможными вылезшими ветками, которые пришлось обрезать. Гигантские шары сбоку казались головами небритых монстров.

Когда мы приехали, мне пришлось добиваться, чтобы Алекс вышел из машины.

— Пойдем, ведь такой хороший день, — сказал я ему, прибегая к самому тупому шаблону, известному в семейной жизни.

— Ну и что? — Его лицо недовольно сморщилось. Он прищурился на ярком солнце.

— Пойдем погоняем мяч.

— Эх, папа… — сказал он с бесконечной усталостью и оттенком раздражения. Некоторые люди ничему не учатся. — Время неподходящее.

В конце концов мы опять пошли в его комнату играть в «Монополию», хотя я не разрешил ему второй раз бросать кубики, если ему выпадал плохой ход. Я знал, что он обиделся, но надо было следить за гиперкомпенсацией[19]. «Монополия» — это не метафора жизни. К тому времени, когда через час вернулась Джейн, раскрасневшись от своих теннисных побед, я почти довел его до банкротства.

— Кто выигрывает?

Алекс насупился:

— Папа. По-моему, он жульничает.

При этих словах я подскочил.

— Я не жульничаю. Я просто не даю тебе…

— Майкл, можно с тобой поговорить?

Джейн стояла над игровым полем: руки в боки, одно бронзовое бедро почти касается моей щеки. Госпожа, которой иногда необходимо подчиняться. Когда я встал, она оказалась еще выше, на тот самый решающий сантиметр. Она отвела меня в коридор для совещания. Как будто мы были в «Халдоме» и обсуждали бизнес-стратегию перед заседанием совета директоров. Нет, все-таки не были.

— Эй, твой ход! — заныл Алекс с пола.

Я сунул голову в комнату.

— Не уходи! — сказал я ему своим лучшим голосом телевизионного диктора. — Мы сейчас вернемся! — Я снова шагнул в коридор. — Я знаю, что ты скажешь.

— Слушай, по-моему, не надо, чтобы он сейчас проигрывал.

Предсказуемо, но спорно. Если бы только у нее был не такой грозный вид в ее обтягивающем топе. Ее грудь возвышалась немыслимо крутой скалой. Вам никогда не хотелось одновременно изнасиловать и оттолкнуть кого-то? Нет? Тогда вы никогда не были женаты. И все же мы стали ладить гораздо лучше. По-моему, мы вспомнили, почему когда-то решили пожениться: потому что любили друг друга. Дополняли друг друга. Нам просто нужно было напоминать себе об этом факте.