В ковровой нежити

Проект ложился, как в огран,

Навеки нежиться.

Был - кабинет. Был - я. Ворон

Был крик над кровлями.

Был - стол, от прежних похорон

Отполированный.

Был - март. Была - слепая лесть.

Был - день в ночи еще.

И я представил, что ты - здесь

И ждешь в чистилище.

И ждущей загнанный, как в клеть,

В оскал ошейника,

Хотел скорее умереть

Для повышения.

5

Ветром ли в коридорах

Духи заверчены.

И начинается шорох

В шторах матерчатых.

Солнце больным нарывом

Лопнет, и будет крошево.

Долго ль до перерыва

Душу продам задешево.

Мучиться ли до полдня?

В цинке белил, отчаянные,

Двери, как в преисподнях,

Прячут своих начальников.

Мне бы лицо, как грушу.

Мне бы глаза-угольники.

Мне бы такие уши

Можно варить свекольники.

Обухом мне бы - по лбу,

Чтоб ничего не жаждя,

Жить в персональной колбе,

Как и другие граждане,

Радостными микробами.

Солнце глаза спалило.

Я не из вас, загробные,

Я из другого мира.

Я не такой. Но мне ли

Вспарывать тишь отвагою?

Папки беременеют

Проклятыми бумагами.

6

Мыши, где ваш повелитель, нору выгрызший до дна,

Где хранитель ваш бессонный кукурузного зерна?

Где же тот, который знает все ходы наперечет,

У кого с блестящих зубок слюнка алая течет?

Где он ходит, злой и страшный, ужас шаркая сохой?

И язык пристанет к нёбу ночью, белой и глухой.

Временем оцепенелый, город, как в огне горит.

И - наивный и жестокий - тополиный пух летит.  

7

Что порождает страх?

Догадывайтесь сами:

Таблички на дверях

Захватаны глазами.

Дурацкий коридор,

Где умирают люди.

Все - чепуха и вздор,

И ничего не будет.

Ни завтра, ни вчера,

Ни в том, ни в этом мире.

Лишь - блеск стекла, игра

Паркетов и фамилий.

Лишь - миг, где иск вчинив

Себе - горя летами,

Плывет в тоске чернил

И чинопочитании.

Лишь солнечный озноб,

Сквозь окна пропотея,

Поставит пыльный сноп

Главою от Матфея.

8

Празднуем века кочевий,

Из затворничества глядя.

Тишина ласкает череп

Терпеливо, словно дятел.

Глухо. - Звезды. Океаны.

Глухо. - Толщиною с волос.

Глухо. - Как внутри стакана,

Происходит чей-то голос.

Глухо. - Мертвенное знамя.

Глухо. - Зарево и жажда.

Эта женщина не знает,

Что уже жила однажды,

Либо лунным светом, либо

Неотмеченной и странной

Пучеглазой белой рыбой

В сердцевине океана.

Или, может быть, печально

Проходила, сняв оковы,

От египетской овчарни

До ступеней Иеговы.

Век затворничества. Выбор:

Завтра та же скука. Кроха

Памяти: Иона. Рыба.

Звезды. Хор чертополоха.

9

Помолись Кресту,

Поклонись Хвосту,

Курной заре

На Лысой горе.

Поклонись Воде

В звездяной Отел.

Неба донный чан

Волос пьет мыча.

Поклонись - где кус

Хлеба, Иисус,

Молоко и рог,

И желтый Сварог.

Семилиста вар

Нервен и яр.

Глазами косит

Черный бог Руси.

ВРЕМЯ ОКРАИН

1

Смысл волоса, воды и воска.

Железный ленинградский май.

Душа отравлена. И мозга

Дымится серый каравай.

Смеяться, плакать - бесполезно.

Семь раз - храни тебя от бед!

На грудь мою, как май железный,

День горя обручем надет.

Проходят страшные приметы:

Не жить - ни вместе и ни врозь.

Судьба моя в начале лета

Торчит, как в стенке ржавый гвоздь.

Язык горчит, как ложка перца.

Час тянется длинней, чем век.

А то, что называют сердцем,

Все - гонит, гонит черный бег.

2

Пустое лето. Не с кем говорить.

Друзья, как птицы, потянулись к югу.

И негде сердце водкою залить,

И жизнь идет по замкнутому кругу.

От жизни помогает лишь запой.

От сердца - водка лучшее лекарство.

А день стоит -