Блин, что я несу?! Бросила жалостливый взгляд на растерянного стража порядка, для которого моя истерика стала полной неожиданностью… Потом перевела взгляд на Тимура и похолодела от ужаса. Его рука покоилась на руле, и рукав приподнялся кверху, оголяя часть фиолетовой татуировки, а он этого и не замечает. Ну, все капец!

– На мое счастье, вот этот милейший человек, – недолго думая, в порыве наигранной благодарности кладу свою ладонь на него руку, прикрывая татуировку, – шел мимо, и согласился мне помочь! Отвезти меня домой! Только сразу предупредил, что у него с собой ни документов, ничего нет. Я так хотела домо-о-о-о-ой, мне так плохо-о-о-о, и больно-о-о… – продолжаю реветь, потихоньку сдвигая рукав, так чтобы он прикрыл тату, – я его умоляла помочь, обещала, что проблем не буде-е-е-е-ет! Он еле согласился! И тут вы нас останавливаете-е-е-е-е. Мне так стыднно-о-о-о-о, пожалуйста… Не наказывайте его. Это я виновата-а-а-а-а, – некрасиво всхлипываю, захлебываясь крокодиловыми слезами.

Мужчина перевел вопросительный взгляд на Тимура:

– Я просто не мог пройти мимо, – участливо ответил парень, – вы посмотрите, какая жалкая, зареванная, еле дышит.

С*чонок!

– Я думал, что она собралась помирать прямо там, на дороге, и не смог ее оставить. Решил помочь, отвезти ее, а с собой как назло ничего нет – на минуту из дома выскочил, не думал, что в такую ситуацию попаду, – с досадой покачал головой, – так что не слушайте ее. Не виновата она не в чем, это было мое решение и мне отвечать.

А я все реву, громко навзрыд.

– Если вы меня сейчас высадите, то, пожалуйста, отвезите ее домой сами, а то боюсь, пока мы тут стоим, ей еще хуже станет. Вон, смотрите, белая как покойник, по-моему, в обморок собирается упасть.

– Я домой хочу-у-у-у! – завыла еще громче, хватаясь за сердце.

Полицейский растерянно переводил взгляд с ревущей скукоженой мартышки, то бишь с меня, на сидящего с видом полной покорности и готовности принять любое, даже самое суровое решение, Тимура.

Чувствовалось, что он совершенно не горит желанием лично транспортировать меня до дома:

– Знаете что, – прокашлявшись, начал он, – поезжайте-ка вы дальше, пока она не потеряла сознание. Ваше желание помочь нуждающимся – похвально, но в следующий раз думайте о последствиях. Сейчас ограничимся устным предупреждением. Можете ехать, счастливого пути.

Мне кажется, он был неимоверно рад от нас избавиться. Похлопал по боку машины, как бы давая приказ отчаливать, и торопливо пошел прочь.

Тимур не заставил просить себя дважды, завел машину и плавно тронулся с места. Убедившись, что нас уже не слышно, не поворачиваясь к Тиму, краем рта прошипела:

– Давай, давай, давай! Поехали отсюда, пока он не передумал!

И вот, мы уже летим по ночным дорогам, а я, вытерев лицо, влажное, припухшее от слез, испуганно кручу головой, глядя по сторонам, и в каждых кустах мерещатся полицейские. Еще на один такой спектакль мне точно сил не хватит, да и не факт, что попадется такой же наивный служащий, которого деморализуют мои рыдания и моя неземная красота.

Надо же, хоть какая-то польза от убогого, измученного, болезненного внешнего вида. Будь я без корсета, вряд ли нам бы удалось так легко отделаться, выйти сухими из воды.

Успокоилась я, только когда машина вывернула на длинную темную аллею, ведущую к моему дому, смогла облегченно выдохнуть, несмотря на дрожь внутри, огонь в легких.

– Здорово придумала, – хмыкнул Тимур, следя за дорогой, – если честно, до меня сначала не дошло, что ты хочешь сделать.

– Импровизация чистой воды, – чуть самодовольно ухмыльнулась в ответ.

– В тебе актриса пропала.

– Ага, больших и малых театров, – ответила и зевнула, почувствовав, как настигает откат после такого нервного напряжения, – извини, Тимур, но пока мы с тобой никуда больше из дома и носа не высунем, а то я чуть не поседела сегодня.

– Не ты одна. В следующий раз, давай просто наденем эти дурацкие браслеты, и дело с концом. Ничего со мной не станет, если я их немного поношу.

– Уверен?

– Более чем.

– То есть ты готов, ради возможности вот такой прогулки, надеть их?

– Знаешь, как ни странно, готов, – задумчиво ответил он, притормаживая возле крыльца, – это был отличный вечер. Лучший за последние несколько лет.

Немного помолчал, а потом тихо сказал:

– Спасибо, Вась.

Я так и сидела на месте, не отрываясь, глядя на него, понимая, что эти слова, произнесенные им от чистого сердца, много стоят:

– Не за что, Тимур! – чуть кивнула головой, и выбралась из машины.

Парень повел машину в гараж, а я смотрела ему в след, и невольно улыбалась. Оттаивает, медленно, но верно.

Поднялась по ступенькам и зашла домой. Пересекла темную гостиную, длинный коридор и, наконец, очутилась в своей комнате. Одного взгляда на кровать хватило, чтобы понять насколько я устала, глаза против воли слипаются, и готова заснуть прямо на полу.

Торопливо разделась, забралась под одеяло, и, устроившись поудобнее, блаженно вздохнула. Несмотря на смертельную усталость, я чувствовала необычайный душевный подъем. Сегодняшний день словно стал рубежом между мрачным прошлым, и будущим, уже не казавшимся таким безысходным, как раньше. Спустя минут десять услыхала, как скрипнула задняя дверь, а потом шаги Тимура в свою комнату.

Внутри пробежала какая-то странная дрожь, будто сквозняк по коже прошелся. Что-то сегодня произошло непонятное, и я была уверена, что как прежде уже ничего не будет.

Усталый мозг отказывался думать, анализировать, он просто хотел спать, медленно отключаясь, и бороться с этим не было никакого смысла. Поэтому я зевнула, поправила подушку, и подтянула повыше одеяло.

– Это действительно был отличный вечер, – умиротворенно прошептала в темноту и, прикрыв глаза, практически сразу уснула.

Осталось 14 дней

Из зеркала на меня по-прежнему смотрело ЭТО. Страшненькое, тощее, бледное создание в огромных очках. Никогда, наверное, этот образ не уйдет из памяти, останется со мной до конца жизни.

Я стояла в ванной, разглядывая свое жалкое отражение в огромном зеркале, и невесело усмехалась. Надо же, каждый день думаю, что краше уже некуда. Ан-нет, есть куда! Совершенству нет предела.

Все худее и худее, даже металлические, неизменно блестящие ребра, раньше плотно обжимающие грудную клетку, сейчас стали, словно на два размера больше. Местами даже можно палец в зазор между металлом и кожей протиснуть, особенно если выдохнуть до самого конца.

М-да, одно расстройство. Грустно покачав головой, отвернулась от зеркала и, накинув халат, вернулась в комнату.