– Нет, – покачал он головой. – Нет, если ты мне поможешь. Я уйду в подполье, но ты мне понадобишься.

– Конечно. Все, что захочешь… но, дорогой, чего ты надеешься достичь, решаясь на такой риск?

Он с усилием подавил гнев и посмотрел на нее.

– Ты помнишь, где мы столкнулись, когда в первый раз говорили друг с другом?

– В коридоре парламента, – сразу ответила она. – Этого я никогда не забуду.

Он кивнул.

– Ты спросила меня, что я здесь делаю, и я ответил, что когда-нибудь расскажу. Этот день настал.

Он говорил целый час, мягко, убедительно, а она слушала, испытывая попеременно то яростную радость, то ужас.

– Поможешь? – спросил он наконец.

– Я так боюсь за тебя!

– Сделаешь?

– Нет ничего, в чем я могла бы тебе отказать, – прошептала она. – Ничего.

Неделю спустя Тара позвонила Сантэн в Родс-Хилл и удивилась хорошему качеству связи. Она по очереди поговорила с каждым из детей. Шон отвечал односложно и с облегчением передал трубку Гарри, который был серьезен и педантичен – он учился на первом курсе бизнес-школы. Говорить с ним было все равно что говорить с маленьким стариком, единственной его темой была новость: отец наконец разрешил ему работать часть дня в конторе «Горно-финансовой компании Кортни», учеником.

– Папа платит мне два фунта десять шиллингов в день, – гордо объявил он. – И скоро у меня будет свой кабинет и мое имя на двери.

Когда пришла очередь говорить с Майклом, он прочел матери свое стихотворение о море и чайках. Стихотворение было хорошее, а энтузиазм Тары – искренним.

– Я так тебя люблю, – прошептал Майкл. – Возвращайся скорее домой.

Изабелла капризничала.

– Какой подарок ты мне привезешь? – спросила она. – Папа подарил мне золотой медальон с настоящим бриллиантом…

Тара почувствовала виноватое облегчение, когда дочь передала трубку Сантэн.

– Не тревожься о Белле, – успокоила Сантэн. – У нас был небольшой спор, и мадмуазель еще топорщит перышки.

– Я хочу, вернувшись домой, сделать Шасе подарок, – сказала ей Тара. – Я нашла великолепный средневековый алтарь, который переделали в сундук. Мне кажется, он отлично подойдет для его кабинета в парламенте. Пожалуйста, измерьте стену справа от его стола, под картинами Пернифа: я хочу быть уверена, что сундук там поместится.

Сантэн слегка удивилась. Тара никогда не интересовалась старинной мебелью.

– Конечно, измерю, – с сомнением пообещала она. – Но помни: у Шасы очень консервативные вкусы, я не стала бы покупать для него что-нибудь… – она тактично помолчала, не желая порочить вкус невестки, – слишком броское или кричащее.

– Позвоню завтра вечером. – Тара никак не отреагировала на совет. – Сообщите мне тогда результаты измерений.

Спустя два дня они с Мозесом вернулись к продавцу антиквариата на Кенсингтон-Хай-стрит. Вместе тщательно обмерили алтарь снаружи и изнутри. Поистине великолепная работа. Крышка выложена мозаикой из полудрагоценных камней, а края охраняют статуэтки четырех апостолов. Фигурки вырезаны из редких сортов древесины и слоновой кости и покрыты сусальным золотом. На стенках изображены страсти Христовы – от бичевания до распятия. Проделав самые тщательные измерения, Мозес довольно кивнул.

– Да, подойдет прекрасно.

И Тара отдала продавцу чек на шесть тысяч фунтов.

– Для Шасы цена – мерило художественной ценности, – объяснила она Мозесу, пока они ждали друзей Мозеса, чтобы те забрали алтарь. – Он не сможет отказаться от подарка ценой шесть тысяч фунтов.

Продавец не хотел отдавать алтарь трем молодым чернокожим, которые по вызову Мозеса приехали в старом фургоне.

– Это очень хрупкое произведение искусства, – протестовал он. – Я был бы гораздо спокойнее, если бы вы поручили упаковку и транспортировку специалистам из особой фирмы. Могу рекомендовать…

– Пожалуйста, не тревожьтесь, – успокоила его Тара. – Отныне я принимаю на себя всю ответственность.

– Такая прекрасная вещь, – сказал продавец. – Если его поцарапают, я просто умру на месте.

Он жалобно сжимал руки, глядя, как алтарь выносят и грузят в фургон. Неделю спустя Тара улетела в Кейптаун.

На следующий день после того, как сундук прошел таможню в Кейптауне, Тара устроила в рабочем кабинете Шасы небольшой прием для избранных, чтобы познакомить его с подарком. Премьер-министр не смог быть, но три министра пришли. Вместе с Блэйном, Сантэн и десятком других гостей они собрались в кабинете Шасы выпить шампанского «Болинже» и восхититься подарком.

Тара убрала столик розового дерева, который раньше стоял у стены, и на его место поставила сундук. Шаса представлял себе, что его ждет. Сантэн намекнула, и, конечно, банк Ллойда сообщил ему о расходе.

– Шесть тысяч фунтов! – Шаса был в ужасе. – Да столько стоит новый «роллс»!

О чем только думает эта чертова баба? Покупать ему какие-то экстравагантные подарки, за которые к тому же он сам платит – какая глупость! Зная вкусы Тары, он боялся увидеть подарок.

Сундук был закрыт венецианским кружевом. Войдя в кабинет, Шаса посматривал на него с опаской. Тара сказала несколько слов о том, в каком она долгу перед Шасой, какой он хороший и щедрый супруг и какой прекрасный отец для их детей.

Тара церемонно сняла покрывало с сундука, и все восхищенно ахнули. Фигуры из слоновой кости приобрели мягкий маслянисто-желтый цвет, а золотой лист время покрыло благородной патиной. Все подошли ближе, чтобы лучше рассмотреть, и Шаса почувствовал, как его необъяснимая антипатия к подарку быстро рассеивается. Он не догадывался, что Тара способна проявить такой вкус. Он ожидал, что увидит какое-нибудь пестрое уродливое чудище, но это было подлинно великое произведение искусства, и, если его чутье верно – а чутье никогда его не обманывало, – еще и превосходное вложение средств.

– Надеюсь, тебе понравилось? – спросила Тара с необычной робостью.

– Он великолепен, – искренне ответил Шаса.