У Исайи был пикап, которому не хватало двигателя. Единственным действующим транспортным средством семейства Гомес была «тойота». Папа иногда рисковал отправиться на ней на работу. Папины ключи висели в пластиковой лягушке, прикрученной к стене рядом с холодильником.

Автомобиль был недавно в ремонте: поставили новые фильтры. Айзек снял со связки ключ от зажигания, при этом чувствовал себя взломщиком. Остановился.

Маленькое упущение.

Исправил его и вышел из дома.

Четверг, 27 июня: 23:03. Дом Добблера. Росита-авеню, Тарзана

— Ты уверен? — спросила Петра.

Эрик только что вернулся из разведки за дом. В этот раз она его разглядела — очень слабое пятно на фоне густо-черной ночи Долины. Возможно, он специально дал себя увидеть, чтобы она лучше себя почувствовала.

— Журнал отложил, смотрит телевизор. К сожалению, экран с улицы разглядеть невозможно. Ровно в одиннадцать встал, выключил свет, пошел наверх.

Осталось менее часа. Оба автомобиля Добблера стояли на месте.

— Ты уверен, что он не может выйти с черного хода?

— Крутой горный склон вплоть до соседских владений, затем чугунная ограда. Все возможно, но…

— Возможно, что нам об этом следует побеспокоиться Маленькая мисс Язва. Прежде чем она могла извиниться,

Эрик сказал:

— Хочешь, чтобы я вернулся и проследил?

— Тогда мы не сможем смотреть на улицу с двух сторон, хотя…

— Просто скажи мне.

— А ты что думаешь?

— Не знаю, что и подумать.

— Тут что-то не так, Эрик. Даже если место преступления находится возле больницы, он слишком затягивает. Он страдает навязчивой идеей. И должен придерживаться точного времени.

— Может, он сейчас готовится. Мысленно.

— Может быть, — сказала она. — Хорошо, иди, посмотри с той стороны. Если ничего не произойдет в течение десяти… пятнадцати минут, то я подойду к входной двери и позвоню.

Молчание.

— Ты думаешь, что это плохая идея?

— Нет, — сказал он, — я уже иду смотреть.

Четверг, 27 июня, 23:23. Вермонт-авеню, один квартал к югу от Пико

«Тойота» снова заглохла.

В третий раз за одну милю. Айзек перевел коробку передач в нейтральное положение, переместился в правый ряд. Автомобили скользили мимо него. Надавил сцепление, отпустил, стараясь оживить мотор. Перебои, мгновенная паника, и хилый двигатель снова запыхтел. Сделал паузу на пороге смерти… ожил.

Едва жив.

Чертова жестянка. Вот тебе и Монталво, приятель отца, хваленый механик.

А может, он сам виноват? Водить не умеет. Он так давно не садился за руль.

Он полз на север Вермонта, как улитка, изо всех сил старался поддерживать ровное поступление газа, подгадывал смену огней светофоров, чтобы свести к минимуму остановки.

На небе половинка луны, неверный лунный свет пробивается сквозь Неоновые огни рекламы, смог и влажный воздух. На Вермонт-авеню не утихает движение. Неоновые радуги на испанском, корейском и вновь на испанском языках. Автомобиль катился мимо темных зданий, перемежающихся яркими и шумными барами, клубами и магазинами, торгующими алкогольными напитками.

Снова подростки, толпящиеся вокруг приличных на вид клубов. Хорошая одежда, самоуверенные улыбки.

И опять бедные кварталы, рабочий класс — мексиканцы и сальвадорцы.

Его родным языком был английский, но иногда снились сны на испанском. Впрочем, сны он видел редко.

В непрезентабельном танцевальном клубе гремела музыка.

Убийственное времяпрепровождение. Убийство времени. Время убийства.

А вот погода не предвещает ничего дурного — теплая ночь, приятный ветерок.

Может, и не будет никаких убийств.

Скорее всего он ошибся.

Пи-Кассо.

Даже если сегодня что-то и произойдет, он был почти уверен, что взял на себя дурацкую миссию.

Отправился куда-то, исходя из надуманных теоретических соображений и опираясь на холодную категоричную религию, имя которой было логика.

Единственный вывод, основанный на фактах. Но что означали эти факты?

Не исключено, что он снова ошибся. Ужасно, трагически ошибся.

На Третьей улице «тойота» снова зачихала, и двигатель едва не заглох. Затаив дыхание, он плавно нажал на акселератор, и чертова развалюха уступила.

Он доехал до Четвертой, Беверли…

Он, конечно же, идиот, но что еще мог он сделать? Мобильник Петры по-прежнему не отвечал — полицейская уловка, разумеется. То, что копы называли тактической линией. Связываться с кем-то из участка бессмысленно. Разве будут копы обращать внимание на него?

«Чокнутый латинос, едущий по Вермонту на разваливающейся колымаге».

Он проехал Мелроз. Еще две мили… И что потом?

Припаркуется на безопасном расстоянии, пойдет пешком. Осмотрит окрестности и найдет удобное для наблюдения место.

Игра в детектива.

Место предполагаемого преступления: Западный педиатрический центр. Сейчас начнется пересменка, и выйдут сестры, ухаживающие за детьми.

Он ходил в этот центр, будучи студентом второго курса. Профессор биологии хотел, чтобы будущие врачи увидели, что такое уход за больными.

Больница показалась Айзеку удивительным, ужасным местом, переполненным через край сочувствием, бешеной активностью, печалью.

Широко открытые глаза очень больных детей. Лысые головы, восковая кожа, тонкие, как палочки ноги.

Он решил тогда, что педиатрия не для него.

Теперь он сдуру сам возвращался туда, внутренне содрогаясь.

Автомобиль издал звук, похожий на приступ рвоты. Айзека тряхнуло и вдавило в сиденье, так как машина неожиданно набрала скорость. Ему удалось взять ее под контроль, и он проехал через перекресток к югу от бульвара Санта-Моника. Чудом пролетел на красный свет, едва увернувшись от огромного фургона.

Его оглушил рев клаксона.

Через две секунды «тойота» сдалась.

Пешком.

Полмили бегом до бульвара Сансет, поближе к домам, стараясь не привлекать внимания.

Когда добрался до места назначения, на часах было 23:43. Замедлил шаг и, оставаясь на южной стороне бульвара, двинулся к большим зданиям больничного комплекса.

В окнах большинства домов было темно. Главное здание освещали сверху два луча — белый и голубой, — словно сомкнутые руки.