– А вы как думаете? – пожала плечами Беренгария. – Тем более, что его любимый конь погиб в этой битве. Только не он пошел, а ему привели коня, и Ричард тут же, едва одевшись, вскочил верхом и отправился покататься.

Вот оно! Дрожавшая в душе струна как будто лопнула – острый укол в сердце заставил Элеонору вздрогнуть. Но почему ей кажется, что в этом заключена опасность? Почему?

– Очень умно с его стороны! – пытаясь говорить обычным своим тоном, она с неудовольствием заметила, что ее голос все равно задрожал. – У него едва начала затягиваться рана, а он скачет верхом, да еще неизвестно, хорошо ли объезжена лошадь... И что его принесло именно сегодня, этого греческого купца!

– Его не сегодня принесло, – заметила молодая королева, кажется, разделявшая тревогу Элеоноры и тоже пытавшаяся этого не показать. – Блондель говорил, что видел его еще вчера. Купец сперва оказался в стане тамплиеров. Шел и дружелюбно беседовал с этой лисой Ожером Рафлуа. Но, как видно, купить у него лошадей мессир Ожер не захотел – как ни богаты тамплиеры, щедрыми их уж никак не назовешь.

– Тамплиеры? – Элеонора вздрогнула, будто ее внезапно ударили. – Он был у тамплиеров? О, Господи!

– Ну да! – Беренгария, казалось, не понимала волнения королевы-матери. – Но ведь в последнее время они не враждуют с Ричардом. Или вы все не можете забыть, как Жерар де Ридфор приказал этому лесному разбойнику меня похитить? Это было ужасно, но с тех пор прошло много времени, и Ричард сумел подчинить себе храмовников, ну... по крайней мере, тех, которые участвуют в походе. Рафлуа вообще не такой уж противный. И... куда же вы, матушка?

Элеонора, уже почти не слушая невестку, стремительным шагом направлялась к палатке Блонделя. Однако того, как назло, не было – то ли он ушел купаться, то ли отправился обследовать развалины крепости, которую Львиное Сердце собирался восстанавливать, равно, как и другие разрушенные по приказу Саладина города.

– Ваше величество, что-то случилось?

Она опустила полог пустого шатра и обернулась. Позади нее стоял Седрик Сеймур. Несмотря на раннее утро, он был уже в кольчуге и гамбезоне, будто не встал с постели, а слез с седла.

– Я могу чем-то помочь вам? – спросил Седой Волк.

– Можете. Мне нужен конь и немедленно. И если бы вы поехали со мной вместе, я была бы вам благодарна до конца жизни.

– Вашей или моей? – спросил Седрик. – Впрочем, и мне, и вам, вряд ли жить еще по сто лет. Мой конь оседлан: я как раз собирался прокатиться и осмотреть окрестности. Второго оседланного сейчас отберу у оруженосца – прекрасная животина, из сарацинских лошадок, брошенных на поле битвы. Вы ведь умеете ездить в любом седле?

– В любом. И без седла тоже. Скорее, прошу вас. Кстати, ваши друзья не вернулись?

– Луи и Ксавье? Вы правы, миледи, малыш Ксавье – тоже мой друг. Нет, они не возвращались пока. А куда с утра пораньше, да в одиночку поскакал ваш царственный сын?

Элеонора встрепенулась:

– Вы его видели? Слава Богу! Значит, знаете, в каком направлении он поехал.

– Туда, в сторону горных отрогов. Ни разу не видел у вас такого лица. Сейчас я буду здесь с лошадьми. Подождите!

С этими словами старый рыцарь развернулся и, не тратя больше ни секунды, исчез за длинными рядами шатров.

Выбраться из Яффы не составило большого труда. Беглецам помогло то, что город лежал в руинах, и армия Саладина собиралась через два дня его покинуть. Занятые разрушением последних еще уцелевших зданий и сборами в поход, воины мало обращали внимания друг на друга. Поэтому сообразительный Фаррух-Аббас достал для всех троих христиан одежду и вооружение сарацинских всадников. Всадники носили на голове небольшие круглые шлемы, обмотанные светлыми тюрбанами, и при быстрой езде, когда кони поднимают тучи пыли, прикрывали свои лица концами этих тюрбанов. Здешнюю посадку в седле оба рыцаря и «маленький оруженосец» давно уже успели изучить, поэтому внешне не отличались от воинов Салах-ад-Дина.

Еще не рассвело, когда они выехали за пределы разрушенной крепостной стены.

– А вот здесь нужно соблюдать осторожность! – предупредил Фаррух. – Часть конницы султан разослал с разъездами, чтобы предупредить возможное приближение христианской армии либо только ее передовых отрядов. Если вы натолкнетесь на такой разъезд, они непременно спросят, куда вы едете.

– Поэтому я поеду с ними, отец! – заявил Рамиз. – Если что, я-то не вызову подозрений, ни своей речью, ни обликом.

– Но потом ты вернешься? – с некоторой тревогой спросил эмир.

На лице юноши отразилось сомнение. Он явно колебался.

– Не знаю, что и сказать! – произнес он наконец. – Я хочу быть с тобой, отец! Но я не хочу расставаться с мессиром Луи и мессиром Эдгаром. И никогда больше не стану сражаться с христианами...

– Возвращайся, – попросил Фаррух. – Кроме тебя, у меня никого не осталось. Клянусь, воевать тебе не придется. Да и я не хочу. Хватит служить курду... Мы уедем в Дамаск, а оттуда в Персию. Я сумел увезти из Акры немного золота, нам его хватит.

– А вы что скажете мне, мессир Эдгар? – юноша повернулся к молодому рыцарю.

Тот откинул с лица плотную ткань тюрбана и улыбнулся:

– Ты – славный оруженосец, Рамиз. Но ослушаться отца нехорошо. По крайней мере, у нас, христиан, это не принято. Ступай с Богом! Но вначале и вправду – проводи нас, так будет спокойнее.

Они отъехали от города неторопливой рысью, затем, убедившись, что никто за ними не гонится (а значит, побег пленника еще не обнаружен), поскакали быстрее.

– Как тебе показался Ксавье в девичьей одежде? – поравнявшись с молочным братом, спросил Эдгар.

Луи рассмеялся:

– Я до сих пор в растерянности. Настоящая девчонка, да еще и красивая. И если бы я не знал, что это невозможно, то принял бы твоего оруженосца за ту самую сарацинскую принцессу, от которой ты в последнее время сам не свой...

Эдгар в ответ засмеялся еще громче:

– А ты уверен, что это невозможно, дорогой брат?

Граф Шато-Крайон, сощурившись, поглядел в глаза товарищу и мотнул головой, будто прогоняя наваждение:

– Уверен ли я? Да я ни в чем сейчас не уверен, будь я проклят! Может, в таком случае, ты мне объяснишь, в чем дело? Кто скачет сейчас следом за нами, рядом с Рамизом-Гаджи? Мальчик или девочка? Сокольничий твоего отца или принцесса Абриза?

– Принцесса, Луи, принцесса. Хотя зовут ее по-другому.

– Да? Но ведь он же... Тьфу! Она же не может быть дочерью Салах-ад-Дина?

Эдгар сильнее пришпорил своего коня и подождал, пока Луи его нагонит. Он не хотел, чтобы их разговор был слышен едущему следом Рамизу.

– Какая мне разница, в конце-то концов, чья она дочь, братец Луи? Разве тебя отвращает от Алисы то, что она – сестра короля?