Да, Дейвор, об этом времени существует очень много преданий!.. Короче говоря, вскоре Амаргину, благодаря обретенной им мудрости, стало известно, что Могрим удалился в одно место, обладающее невероятным запасом магического могущества, и там, далеко за морем, копит силы для возобновления войны.

И Амаргин решил, что этот далекий таинственный остров необходимо отыскать и освободить от власти Зла и Тьмы. И он собрал большой отряд — сотню светлых альвов и людей, среди которых было три мага, — и отправился под парусами на запад, желая отыскать остров Кадер Седат. А Лизен осталась одна.

— Как это? Почему? — вырвалось у потрясенного рассказом Дейва.

Ответил ему Торк.

— Она же была лесным духом, — сказал он, тоже явно взволнованный. — А лесные духи в море неизбежно погибают. Бессмертие, дарованное Лизен Богами, оказалось слабее ее собственной природы.

— Да, это так, — тихо подтвердил Ливон. — И когда Амаргин отправился в этот опасный поход, для Лизен в самой западной части Пендарана была построена башня Анор Лизен — даже жестокая война не помешала людям, альвам и лесным божествам, объединенным любовью к прекрасной Лизен, построить для нее это убежище! И она надела свой знаменитый Венец, прощальный дар Амаргина — «Свет, сражающийся с Тьмой», так его еще называли, — и в этом светящемся Венце стала еще прекраснее, такой красоты не знал больше ни один из миров! А потом она как бы повернулась спиной к войне, к лесу и к народам Фьонавара, взобралась на самую высокую башню и обратила свой лик на запад, чтобы тот свет, что сиял у нее надо лбом, мог указать кораблю Амаргина путь домой.

Никто не знает, что в действительности случилось с самим Амаргином или с теми, кто управлял его кораблем, только однажды ночью Лизен, стоя на башне, увидела, как увидели это и те, кто был с нею рядом, что некий темный корабль медленно проплывает вдоль берега. И, согласно преданию, луна, спускавшаяся в тот миг к западному краю неба, призрачным светом своим озарила этот корабль и его порванные в клочья паруса, и всем стало ясно, что это корабль Амаргина и на нем никого нет. А когда луна сошла с небосклона и опустилась в море, корабль тот исчез, точно его и не бывало.

И Лизен сняла с себя сияющий Венец, положила его на камень, распустила свои длинные волосы, как тогда, в их первую ночь в Священной роще, и бросилась с башни в темные волны морские. Так погибла прекрасная Лизен.

Ливон умолк, и Дейв заметил, что солнце уже высоко. Но почему-то ему казалось, что так быть не должно, это неправильно, не должно солнце светить так ярко, и день не должен быть таким светлым…

— Я, пожалуй, немного проедусь вперед, — еле слышно сказал Ливон и пришпорил коня. Дейв и Торк посмотрели друг на друга, но не произнесли ни слова. Все вроде бы было как прежде: на востоке раскинулась бескрайняя Равнина, с запада от них тянулся священный Пендаранский лес, а высоко в небе светило солнце.

Ливон уже дважды уезжал вперед с разведчиками, и ближе к вечеру Дейв тоже решил проехаться с очередной тройкой. Ему хотелось немного развеяться. На душе было тяжело. А на закате они увидели прямо над собой огромного черного лебедя, летевшего очень высоко и точно на север. И отчего-то вид этой птицы наполнил их сердца неясной, необъяснимой тревогой. И, не говоря друг другу ни слова, все дружно пришпорили коней.

Они упорно продолжали ехать на юг, и Пендаранский лес начал отступать на запад. То есть чувствовалось, что лес по-прежнему недалеко от них, но к вечеру его уже почти невозможно было разглядеть невооруженным глазом. Когда они решили наконец остановиться на ночлег, вокруг расстилались лишь травянистые просторы под щедрой россыпью ярких летних звезд, свет которых лишь чуть-чуть затмевало сияние тоненького месяца.

Той же ночью, но немного позднее в лесу Морнира должны были драться пес и волк; а потом кинжал Колана был вынут из ножен со звуком, напоминающим пение арфы, и случилось это в маленькой подземной комнатке с каменными стенами на берегу озера Эйлатина.

Утром встало багровое солнце, дыша сухим, колючим жаром, и они сразу погнали коней еще быстрее, чем прежде. Ливон увеличил количество разведчиков до четырех, а остальным велел ехать ближе к ним, чтобы в случае необходимости можно было увидеть друг друга.

Около полудня у них за спиной взорвалась гора.

Большего ужаса в своей жизни Дейв не испытывал. Вместе со своими товарищами он смотрел, как вырвавшийся из Рангат язык пламени заполонил все небо, а потом разделился, образовав некое подобие огненных пальцев с когтями. И вслед за этим они услышали хохот Могрима.

«И по решению Богов он навечно закован в цепи» — так еще вчера сказал Ливон.

Похоже, Боги допустили оплошность.

Как зачарованный слушал Дейв этот чудовищный хохот, принесенный северным ветром. Их отряд был так мал, его было так легко заметить на этой бескрайней Равнине, где они казались сейчас совершенно беззащитными, а этот ужасный Могрим явно вырвался на свободу… Дейв не совсем ясно соображал, когда понял вдруг, что ускакавшие вперед разведчики, что есть мочи погоняя коней, мчатся назад, к основному отряду.

— Ливон! Ливон! Мы должны немедленно вернуться домой! — кричал один из них, вырвавшись вперед. Дейв повернулся к Ливону и, поглядев на него, в который уже раз был потрясен до глубины души. Одного взгляда на этого человека ему было достаточно, чтобы взять себя в руки. Лицо Ливона казалось сейчас совершенно бесстрастным, его профиль был точно высечен из камня, и он не отрываясь смотрел на гигантский огненный столб над вершиной Рангат. И в этом его спокойствии, в его бесстрастном принятии неизбежного Дейв сумел почерпнуть силы и уверенность, столь ему сейчас необходимые. Ливон, застывший как изваяние, казалось, рос на глазах, точнее, заставлял себя расти над другими, доказывая всем и себе самому, что найдутся силы, способные потягаться с этим злом и перебороть то, что творилось сейчас в небесах. И отчего-то в эти минуты Дейв отчетливо представил себе Айвора, наверняка делающего сейчас то же самое, но только в двух днях пути отсюда на север, где кошмарная жадная рука Могрима тянется с небес прямо к его лагерю. Дейв поискал глазами Торка и увидел, что тот тоже на него смотрит, и в его темных глазах Дейв прочел не жесткое сопротивление, как у Ливона, но ярость, обжигающее презрение, страстную ненависть к тому, кто выпустил в небеса эту руку, — но ни капли страха не было в глазах Торка!

«Твой час пробил», — вспомнил Дейв Мартынюк, и в это апокалипсическое мгновение в голове его мелькнула другая мысль: «Я очень люблю этих людей!» Острота этого чувства была для него точно удар молнии, иначе Дейв не был бы Дейвом, ведь порой и он бывал не менее тверд и неколебим, чем эта гора. Тщетно пытаясь вновь обрести внутреннее равновесие, он понял вдруг, что Ливон что-то говорит, перекрывая поднявшийся среди Всадников ропот.

— Нет, возвращаться мы не будем. Мой отец сумеет позаботиться о племени. Они переберутся в Селидон, как и все остальные. И мы тоже туда отправимся — вот только доставим Дейва к Серебряному Плащу. Два дня назад Гиринт сказал: грядет что-то страшное. Вот оно! Нам как можно скорее нужно попасть в Бреннин и обязательно посоветоваться обо всем с Верховным правителем…