— Они не по нашу душу, — пояснил арибал, оскал его стал хищно-азартным.

Возле Семеги завязывалась битва. Космическая чернота вокруг расцвела всполохами выстрелов. То тут, то там замелькали сгустки плазмы, лучи лазеров. Вспышки то гасли, то вновь озаряли темноту.

Ру-пор неотрывно смотрел на экран с таким выражением на морде, что в миролюбивости его самого, его семьи, родственников и друзей-арибалов впору было усомниться.

— Чего уставился, псина?! — одернул его Исаак. — Давай гони отсюда.

— Не получается, — процедил сквозь зубы арибал. — Акселератор на максимуме.

— Тогда почему?.. — начал было Исаак, но тут же замолчал, догадавшись без объяснений.

Воронка, что раскрутилась до невероятных размеров, больше, кажется, не разрасталась. Возможно, энергия, что питала ее, иссякла, а скорее…

— Они открыли портал… — пробормотал рыжий. — Нас что, затягивает?

Ру-пор рыкнул что-то в ответ, но Исаак не расслышал. Арибал глядел на экран с убийственным выражением на морде и отчаянно перебирал конечностями над пультом.

— Держитесь, — прикрикнул собакообразный.

— За что? — не понял Габриель.

Но ответа не получил. Битва, корабли, воронка — замелькали беспорядочно, словно стекла в калейдоскопе. Корабль дернуло назад, закрутило. Чернота космоса сменилась потоком энергий, словно они летели куда-то по светящейся трубе.

От свечения и мельтешения закружилось в голове. Снова дернуло, Габриель ткнулся лицом в приборную панель, и на смену свету рухнула чернота.

Он плыл по черному, непрозрачному и живому. Тьма вокруг гладила его, словно материнская рука.

Я в утробе, пришла идиотская мысль. Я умер, а теперь я скоро должен родиться. Жаль, что я не вспомню это потом, в новой жизни.

— Кто-то мне говорил, что священники Церкви Света — крепкие ребята. Чего этот парень отключился? И сколько можно спать?

Голос звучал лающе, в материнском лоне его быть не могло. Габриель открыл глаза. Чернота отпрянула, хотя вокруг было темновато, или это после ослепительной феерии воронки?

Он сидел в кресле. Рядом устроился Ру-пор, по другую руку — Исаак. Спут стоял и глазел на космическую тьму по ту сторону окна.

Габриель коснулся лба, голова тут же отозвалась болью. Под пальцами обнаружилась здоровенная шишка. Священник-следователь опустил руку.

— Что произошло? — спросил осторожно.

— Ты башкой о панель шандарахнулся, — охотно поделился Исаак. — А еще нас почти втянуло в вихревую воронку.

— Но мы вырвались, — добавил спут.

— А потом она закрылась, — закончил Ру-пор.

Габриель распрямился, сел поудобнее.

— А как же эти… Церковь, техномаги?

— А их засосало, — радостно сообщил Исаак. — Не всех, конечно.

Рыжий кивнул на монитор, большую часть картинки занимала Семега. Орбита была усеяна обломками разных форм и размеров.

— Это еще что? — спросил Габриель, хотя догадка уже холодно колыхнулась в груди.

— То, что осталось от тех, кто в воронку не попал, — все с той же идиотской радостью поведал Исаак.

Габриель устало запустил пятерню в волосы. Похоже, приключения продолжались, а так хотелось тишины и покоя. Так надоело бесконечное движение и подчинение чьим-то правилам. Теперь тишины и покоя не дождешься.

Следователь встал с кресла и поглядел на троих приятелей. Исаак радостно улыбался. Спут и арибал, кажется, тоже не жаловались на жизнь.

— Чего радуетесь? — мрачно поинтересовался следователь. — Этого нам не простят.

— Да уж, — согласился Исаак. — Зато мы выкрутились. И Призраков больше нет. А еще Антрацит нарыл в информатории Церкви историю про одного космического пирата третьей волны и пару карт к ней в придачу. Этот жук все награбленное перевел в платину, переплавил и припрятал на одной планетке. Не поверишь, там даже искать ничего не надо. Только прилететь на транспортнике, сесть на планету, прогуляться по лабиринту, забрать несколько контейнеров, и мы богаты.

— Осталось только транспортник найти, — поддакнул Ру-пор. — Но у нас нет на него денег.

— Зато у нас есть некоторый опыт, — напомнил спут. — На Паладосе мы с мистером Брауном…

Габриель закатил глаза.

— Господи, за что ты послал мне компанию трех придурков?

— Ты что, расстроился? — улыбнулся Исаак.

— Разочаровался, — устало отмахнулся Габриель.

— В нас? — не понял рыжий.

— Нет, — мотнул головой священник-следователь. — В мире… Или в его устройстве. Хотя… Мой мир всегда со мной. Выходит, разочаровался в людях, которые хотят иметь власть, наживаясь на мне в моем мире.

— Тоже мне печаль, — фыркнул Исаак. — Забудь их. Они остались где-то там, в прошлой жизни.

— Ты так говоришь, как будто переродился.

— Конечно, — уверенно заявил рыжий. — А ты еще нет, тебе мешает груз прошлой жизни. Отбрось его. Вот он перед тобой — новый мир. Вот она — новая жизнь. Живи, как живется, в любую сторону, по своей правде. Никто тебе слова не скажет.

— Скажет, — вздохнул Габриель. — Всегда найдется кто-то, кто полезет со своим веским мнением делать благо. Причем скажет, что это на благо тебе, но думать станет о своем благе.

— Не найдется, — покачал головой Исаак. — А если найдется, мы ему его веское мнение засунем куда поглубже. Верно, Антрацитище?

Спут оторвался от космического пространства, раскинувшегося по ту сторону иллюминатора, кивнул.

— Нас мало, но мы в тельняшках, — согласился Ру-пор.

Синекожий поглядел на приятеля с уважением, какое всегда возникало, когда рядом появлялся кто-то, знающий что-то неизвестное собирателю информации.

— Чего уставился? — гавкнул Ру-пор.

— А что такое тельняшка? — благоговейно спросил Антрацит.

Габриель улыбнулся и повернулся к экрану, на котором поблескивали звезды.

Куда теперь лететь? Что делать? Смогут ли они скрыть то, что здесь произошло? Наверное, нет. Такое не скроешь. Габриель вздохнул. Мир, конечно, вот он — перед глазами, но только все в нем осталось, как и было раньше: ложь, лицемерие, жажда наживы, власти — и ведь всего этого ему не изменить. А может, в самом деле, стоит изменить себя, переродиться, начать жить заново?

И Габриель с надеждой посмотрел в космическую черноту.