litbaza книги онлайнРазная литератураПостлюбовь. Будущее человеческих интимностей - Виктор Вилисов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 90 91 92 93 94 95 96 97 98 ... 122
Перейти на страницу:
термин употребила Тереса де Лауретис на одноимённой конференции в Калифорнии. Он был предложен, с одной стороны, в качестве зонтичной категории для исследований сексуальности, гендера и их политического и социального измерений, а с другой — как попытка преодолеть разделение между лесбийскими и гей-исследованиями, — не то чтобы оставить позади эти категории, но выйти за их пределы или как минимум проблематизировать. Появлению квир-теории предшествовал процесс реклейминга слова queer ЛГБТКИ+ активистами в 80-х: до тех пор это был пейоратив, использовавшийся против «меньшинств»; одна только эта история переназначения оскорбления в название теории, движения и «пост-идентитарной идентичности» вызывает восхищение. Уитни Монаган и Ханна Маккенн в книге Queer Theory Now[268] прослеживают генеалогию квир-теории — через активистские группы, отдельных теоретиков и социально-политические потрясения вроде эпидемии СПИДа в США. Несмотря на то, что КТ сформировалась в 90-е, основанием для неё принято называть работу Мишеля Фуко по истории сексуальности, первый том которой вышел в 1976 году; правда, исследовательница Линн Хаффер в книге 2009 года Mad For Foucault предпринимает[269] попытку переосмыслить основания квир-теории, обнаруживающиеся, по её мнению, ещё в книге Фуко «История безумия», вышедшей в 1961 году, а Хизер Лав в книге 2021 года Underdogs через архивную работу отслеживает связи квир-теории с социологией маргинальных сообществ середины 20 века. Наряду с Фуко, основополагающими авторами для КТ были Джудит Батлер с её перформативной теорией гендера и Ив Кософски Седжвик с её подробнейшими исследованиями сексуальности и самой известной книгой «Эпистемология чулана», где логику квир-субъекта «в шкафу» и саму структуру «шкафа» или «чулана» (closet) она распространяет на большинство западных бинарностей и систем знания/власти; она пишет, что логика шкафа и игнорирование и сокрытие ею ненормативных сексуальностей не только определяет то, что мы знаем о сексе, но включается в западную систему мысли вообще; она анализирует, как традиционные пары дихотомий типа мужчина/женщина, бог/человек, реальность/иллюзия описывают не симметричные противоположности, а системы господин/подчинённый.

Появление квир-теории было большой встряской для социальной теории вообще, она не вписывалась в то, как в академии понимали «теорию». Как писали Лорен Берлант и Майкл Уорнер[270], квир-теория — это не теория чего-либо вообще, это, скорее, особый способ думать, призванный сформировать аудиторию, которая обращает внимание на то, как работают власть, привилегии и страдание. КТ с самого своего появления функционировала как некий проект обещания другого способа мыслить сексуальность, гендер, идентичность и политики подавления. Квир-теория в попытках обнаружить свой метод в том числе переосмыслила и понятие архива; история сексуальных и гендерных вариаций полна белых пятен, и для их заполнения, а также фиксации того, что происходит сегодня и в недалёком прошлом, понадобились другие методы. Там, где для традиционного архива важны письменные документы, линейные нарративы канонических событий в чётко очерченных рамках, всегда нормативные и без девиаций, для квир-архива приобретают важность эфемерные свидетельства и артефакты, фрагменты нарративов — открытые и нелинейные, повседневные события и устные истории, маргинализированные воспоминания и аффекты, пожелтевшие фото, цифровые и смещённые всполохи жизней. Из-за своей неразмещённости и радикальной открытости квир-теория и слово queer проблематичны в качестве существительного; они гораздо более продуктивны как прилагательное или глагол. Джанет Якобсен видит наибольший политический потенциал в том, чтобы рассматривать queer как способ делания, а не описания или бытия. Отсюда появляется глагол queering, часто встречающийся в названиях книг и статей: queering feminism, queering technologies; он обозначает особый способ всколыхнуть какую-то сферу или явление при помощи квир-метода, выявить неочевидный анти-нормативный потенциал. В начале нулевых академики заговорили о смерти квир-теории и о том, что она больше не оправдывает усилий, инвестируемых в неё, но уже в 2011 году Хизер Лав пишет:

«В наши дни квир — это не только про расу, класс, гендер, этническую принадлежность и нацию, но и про аффект, гражданство, драйв смерти, диаспору, дигитальность, инвалидность, империю, дружбу, глобализацию, безличное, косвенное, родство, жизнь в подполье, потерю, маргинальность, меланхолию, миграцию, неолиберализм, педагогику, перформативность, публичность, саморазрушение, стыд, застенчивость, суверенитет, диверсию, временность и терроризм».

Квир-теория превращается в оптику, через которую можно перепрочитывать практически любые сферы жизни. Сара Ахмед пишет, что «оквирить что-то — значит всколыхнуть порядок вещей».

Из-за имманентной процессуальности и постоянных изменений своей структуры квир-теория автоматически вступает в сложные отношения с политикой идентичностей, до сих пор остающейся одним из важнейших подходов в активизме и политических жестах/стратегиях самых разных репрессируемых групп людей — женщин, геев и лесбиянок, транс-персон, расиализованных людей. Идея политики идентичностей в том, что люди формируют политические требования и объединяются на основе своей (закреплённой и неизменной) идентичности — будь то сексуальные предпочтения, гендер, национальность, этничность, класс или религия. Но одним из достижений квир-теории является понимание того, насколько неустойчивы любые идентичности, даже те, которые кажутся предзаданными, природными: женщина, мужчина, человек, лесбиянка или гомосексуал; как мы уже выяснили ранее, в этих категориях едва ли есть ядро, которое предшествует социальной ситуации и воспитанию. Квир-теория и феминизмы выяснили, как на основе эссенциалистского понятия об идентичностях действуют механизмы подчинения и дискриминаций; а раз так, то политика идентичностей автоматически работает на укрепление такого понятия, и значит — вредна. К тому же политика идентичностей тесно связана с неолиберальным фокусом на индивидуальной цельной личности и её праве определять себя; квир-теория же, большой своей частью растущая из постмодернизма и постструктурализма, наоборот, действовала деконструктивно; многие её теоретики, вслед за Фуко, выступали за десубъектификацию — отказ от цельного субъекта в пользу множественности, разных способов быть собой и быть в мире. Политика идентичностей выступает за ясное определение себя, для квир-теории же важны практики становления и экспериментирование с этими практиками. Внутри КТ возникло несколько способов думать об идентичности; одни теоретики призывали вообще от неё отказаться; другие предполагали, что, говоря об идентичности, мы не обязательно говорим о некой дискретной и зафиксированной сущности, — идентичность может быть флюидной и дисперсной; когда вокруг квир-теории запустился процесс деамериканизации и деколонизации, разные локальные ситуации стали анализироваться через её оптику, актуализируется понятие о стратегическом эссенциализме, введённое в 1980-х постколониальной философкой Гаятри Чакраворти Спивак; она пишет о том, что в некоторых условиях поднятие на флаг идентичности необходимо для политических целей и эффективного объединения, иначе общности просто рассыпаются.

В Америке же (и в некоторых других странах типа Израиля) политика идентичностей, взятая на вооружение ЛГБТКИ+ сообществом, привела к возникновению двух феноменов, критикуемых квир-теорией, — гомонормативности и гомонационализма. Гомонормативность это тактика, которая не подвергает сомнению доминирующий гетеронормативный порядок и институции, а, наоборот, поддерживает их и обещает им демобилизованных гей-избирателей и приватизированную, деполитизированную гей-культуру, укоренённую в домашности

1 ... 90 91 92 93 94 95 96 97 98 ... 122
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?