Активно ведя пропагандистскую деятельность при помощи самых разных средств, Мария Федоровна обратила в марксизм и «ленинизм» колоссальное количество ничего не подозревавших людей, при этом сделав всё возможное, чтобы им казалось: они обратились в эту религию по собственному желанию. По словам секретаря Андреевой С. Ф. Хунтадзе, знавшего ее на протяжении последних тридцати лет жизни, «всё честное, передовое и молодое, соприкасавшееся с ней, было втянуто ею в ту или иную помощь делу партии. Для каждого она находит дельное применение. В. И. Качалов хранит у себя литературу и организует явки у себя на квартире, студийцы Художественного театра Н. И. Комаровская и В. П. Веригина выполняют отдельные ее поручения, статисты театра — студенты готовы по зову своей «юнгфрау» в огонь и воду».

Мария Федоровна точно знала, на какой рычаг нужно нажать, чтобы «зажечь» революционный огонь в душе ближнего. Проницательнейший человек, директор Императорских театров Владимир Аркадьевич Теляковский в ноябре 1904 года, конечно, ничего не мог знать о подпольной деятельности актрисы. Однако он с полной уверенностью писал об Андреевой и ее отношениях с Горьким: «Андреева едва ли может иметь на него хорошее влияние. Она любит не Горького, а его задорную славу».[517] И он не ошибался.

По словам Хунтадзе, «Ленин никогда не видел Андреевой на сцене, но тем не менее твердо верил, что с любой ролью «она справится так же хорошо, как со многими другими, которые ей приходилось играть в партийной работе».[518] Нередко Владимир Ильич давал Андреевой сразу несколько ролей. Движимая холодным расчетом, Мария Федоровна была склонна вести запутанные интриги — в том числе за кулисами МХТ. Именно это ее качество особенно раздражало Немировича-Данченко. Владимир Иванович хорошо понимал, что за теми или иными действиями Морозова или Горького нередко стоит фигура М. Ф. Андреевой. Особенно показательно в этом отношении одно из его писем А. П. Чехову (октябрь 1903 года): «С Горьким и его отношением к Художественному театру что-то неладное. Он подпал под влияние Мар[ии] Фед[оровны] Андреевой, дурного человека, во всяком случае, — не скрывает своего увлечения ею, — по крайней мере, не скрывает от меня… А так как она ничего не играет, то крутит, вертит, клевещет, интригует и возмутительно восстановляет и Горького и Морозова против нас, т. е. меня и Константина] Сергеевича]».[519]

Самое яркое качество Марии Федоровны, о котором говорят наиболее проницательные ее современники, — качество, безусловно, отрицательное — это неискренность, привычка жить по двойным стандартам. Думается, здесь можно привести четыре говорящих примера — все они исходят от разных лиц.

Один из них, самый известный, — письмо К. С. Станиславского М. Ф. Андреевой, написанное в феврале 1902 года. Константин Сергеевич в мягкой форме выговаривал Андреевой за ее недостойное поведение и, в числе прочего, за неискренность. Укорял ее за фальшь, которая портит ее отношения с людьми: «Я люблю Ваш ум, Ваши взгляды, которые с годами становятся и глубже и интереснее… Я люблю в Вас настоящую женскую чистоту, пока она не переходит границы кокетства, жантильничания, не всегда хорошего вкуса. Словом, я люблю Вас — простой, в капотике, просто разговаривающей, люблю Вас в том же капотике искренно, экспансивно страдающей. Люблю Вас и в бальном платье, искренно, иногда несдержанно веселящейся, кокетничающей; но совсем не люблю Вас генеральшей, в капоте или в бальном платье, и совсем не люблю Вас — актеркой в жизни, на сцене и за кулисами. Эта актерка (не придирайтесь к слову) — Ваш главный враг, резкий диссонанс Вашей общей гармонии. Эту актерку в Вас (не сердитесь) — я ненавижу… Когда появляется эта актерка, она убивает в Вас все лучшее. Вы начинаете говорить неправду, Вы перестаете быть доброй и умной, становитесь резкой, бестактной, неискренной и на сцене и в жизни… Если я ошибаюсь (дай Бог), то не один, а со всей труппой, так как эту актерку не любят в Вас все, но только не говорят Вам об этом… Поверьте, милая Мария Федоровна. Вот эта-то актерка — виной той пестроты наших отношений. Она мешает мне слепо довериться Вам… Я не люблю людей, которые потакают Вам в эти минуты. Они вредят Вам, и я не хочу быть в их числе».[520] Расценивая Марию Федоровну как члена большой театральной семьи, Станиславский взывал к голосу ее совести. Константин Сергеевич остро чувствовал, что Андреева вела двойную игру, но, вероятно, не знал — или же не мог принять — ее истинных мотивов.

Мария Федоровна была единственной из актрис Художественного театра, кто оказывал услуги социал-демократам, при этом на протяжении нескольких лет (вплоть до начала 1904 года) оставаясь не разоблаченной ни коллегами, ни полицией. Для этого надо было обладать особыми способностями — и они у Андреевой имелись. Очень остро ее неискренность чувствовали дети, которых она, в отличие от взрослых, не умела вводить в заблуждение. Нина Тихонова, девочка из ближайшего окружения Горького, очень быстро «раскусила» его подругу Андрееву. Об этом Н. А. Тихонова позже писала в воспоминаниях: «К Марии Федоровне Андреевой я испытывала смешанные чувства восхищения и неприязни. Она была очень хороша собой, но инстинктивно я угадывала в ней некоторую недоброжелательность и фальшь. Мария Федоровна регулярно бывала на наших «днях рождения» и неизменно оповещала нас о том, что «подарок — за ней», о чем так же неизменно забывала… Мария Федоровна поэтому всегда подвергалась нашим насмешкам, о чем она вряд ли догадывалась».[521]

Еще один яркий эпизод приводит в мемуарах скульптор, гравер, сценограф Вера Александровна Попова. Хорошо знакомая с артистической средой, она не без некоторого восхищения описывает умение Андреевой менять личины: «С Горьким, а особенно с его любовницей, актрисой Художественного театра Марией Федоровной Андреевой… я сдружилась зимой 1911 года… Это была женщина редкого шарма. В жизни Мария Федоровна оставалась актрисой и свою роль вела очень талантливо. Я наблюдала ее и меняла свое мнение не раз за день. То я думала, что она «прямо святая», а то видела хищницу, полную интриг».[522] Кстати, тут следует еще раз вспомнить характеристику театрального критика, утверждавшего, что Андреева — типичная инженю: хрупкая, беззащитная, чистая душевно и нравственно. Вероятно, в жизни — во всяком случае с мужчинами — Мария Федоровна тоже играла в беззащитность.

Наконец, последний, не менее яркий, пример — воспоминания революционера, сотрудника легальной газеты Московского комитета РСДРП «Вперед» В. Н. Соколова. Ему нередко доводилось встречаться с Андреевой, когда та посещала редакцию этой газеты: «Встречи с Марией Федоровной Андреевой не случайно отчетливо сохранились в моей памяти. Меня, профессионального революционера, поразило и не могло не поразить активное участие выдающейся актрисы в подготовке вооруженного восстания. Хорошо запомнилась она еще из-за бросавшегося в глаза разительного контраста между внешним видом этой необыкновенно красивой, мягкой, обаятельной женщины и той деловитостью и, я бы сказал, мужской хваткой, какую она проявила в первой же деловой беседе, отвоевывая нашего «Чорта» (В. И. Богомолов. — А. Ф.) для лаборатории по изготовлению бомб».[523]