к ней пришел О’Коннор. Она исчезла на следующий день, и он не смог ее найти, но она единственная, кто действительно знает, что произошло. Она — ключ к разгадке.

— Что ж, — сказал Страйк, просматривая свои записи, — думаю, это все, о чем я хотел спросить. Я очень благодарен вам за уделенное время. Это было очень полезно.

— Я провожу вас, — сказала Филиппа, неожиданно встав на ноги.

— До свидания, — сказал полковник, протягивая руку Страйку. — Держите нас в курсе, если что-нибудь обнаружите, хорошо?

— Обязательно, — заверил его Страйк. — Большое спасибо за чай и пирог, миссис Грейвс.

— Я очень надеюсь, что вы что-нибудь найдете, — искренне сказала мама Алли.

Пожилой лабрадор проснулся от звука шагов и поплелся за Страйком и Филлипой, когда они выходили из комнаты. Последняя молчала до тех пор, пока они не спустились по ступенькам на гравийную площадку. Собака пробиралась мимо них, пока не достигла безупречного участка газона, на котором присела и принялась за изготовление удивительной по своим размерам какашки.

— Я хочу вам кое-что сказать, — сказала Филиппа.

Страйк повернулся и посмотрел на нее. Обутая в такие же туфли-лодочки на плоской подошве, которые любила покойная принцесса Диана, Филиппа была на целых восемь дюймов ниже его, и ей пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть на него своими холодными голубыми глазами.

— Ничего хорошего не выйдет, — сказала Филлипа Грейвс, — из того, что вы копаетесь в смерти Дайю. Ничего.

За свою карьеру детектива Страйк встречал и других людей, выражавших подобные чувства, но им никогда не удавалось вызвать у него симпатию. Правда для Страйка была неприкосновенна. Справедливость — единственная ценность, которую он считал столь же высокой.

— Что заставляет вас так говорить? — спросил он как можно вежливее.

— Очевидно, что это сделали Уэйсы, — сказала Филиппа. — Мы знаем это. Мы всегда это знали.

Он смотрел на нее сверху вниз с таким же недоумением, как и при встрече с совершенно новым видом.

— И вы не хотите видеть их в суде?

— Нет, — вызывающе сказала Филиппа. — Мне просто все равно. Все, что я хочу, — это забыть об этой чертовой истории. Все мое детство — вся моя жизнь, до того как он покончил с собой, — это Алли, Алли, Алли. Алли непослушен, Алли болен, где Алли, что нам делать с Алли, у Алли родился ребенок, что нам делать с ребенком Алли, давай швырнем в него еще денег, теперь это Алли и Дайю, ты пригласишь их на свою свадьбу, не так ли, дорогая, бедный Алли, сумасшедший Алли, мертвый Алли.

Страйк не удивился бы, узнав, что Филлипа Грейвс впервые говорит о таких вещах. Ее лицо покраснело, и она слегка дрожала, но не так, как ее мать, а потому что каждый мускул был сжат в узел от ярости.

— И не успел он уйти, как уже Дайю, Дайю, Дайю. Они почти не заметили, как родился мой первый ребенок, это все еще был Алли, только Алли — а Дайю была ужасным ребенком. Мы не должны были говорить об этом, Ник и я, о нет, я должна была стоять в стороне, снова и снова, ради ребенка этой мерзкой женщины, и делать вид, что я люблю ее и хочу, чтобы она приехала сюда, в наш семейный дом, и унаследовала его. Вы думаете, что будете делать что-то замечательное, не так ли, доказывая, что они это сделали? Что ж, я скажу вам, что из этого получится. Алли, Алли для семьи, все снова и снова, масса рекламы, моих детей будут спрашивать в школе все об их убитой кузине и их дяде-самоубийце — Украденный Пророк и Утопленный Пророк, я знаю, как они их называют — это будут книги, вероятно, если вы докажете, что они утопили ее, а не только газеты — и мои дети должны будут иметь Алли, висящего над ними навсегда, тоже. И вы думаете, если вы докажете, что они ее убили, это остановит эту проклятую церковь? Конечно, не остановит. ВГЦ никуда не денется, что бы вы ни думали. А идиоты хотят идти туда и быть выпоротыми Уэйсами — что ж, это их выбор, не так ли? Кому вы, собственно, помогаете?

Входная дверь Гарвестон-Холла снова открылась. Ник медленно спустился на гравий, слегка нахмурившись. Страйк увидел, что это крепкий мужчина, почти такой же высокий, как детектив.

— Все в порядке, Пипс?

Филиппа повернулась к мужу.

— Я просто говорю ему, — сказала она яростно, — что мы чувствуем.

— Вы согласны со своей женой, не так ли, мистер — простите, я не знаю вашей фамилии, — сказал Страйк.

— Делоне, — холодно сказал Николас, положив руку на плечо жены. — Да, я согласен. Потенциальные последствия для нашей семьи могут быть очень серьезными. И в конце концов, — сказал он, — Дайю уже не вернуть, не так ли?

— Напротив, — сказал Страйк. — По моим сведениям, церковь регулярно привозит ее обратно. Что ж, спасибо, что уделили мне время.

Он услышал, как хлопнула дубовая входная дверь, перекрывая звук заведенного двигателя. Лабрадор, забытый на лужайке, все еще неопределенно виляя хвостом наблюдал за тем, как Страйк разворачивает машину задним ходом, а затем отъезжает.

Глава 39

Шесть на четвертом месте означает:

Самая лучшая одежда превращается в лохмотья.

Будьте осторожны в течение всего дня.

И-Цзин или Книга Перемен

Первые пять дней работы Робин в качестве полноправного члена Всеобщей Гуманитарной Церкви принесли несколько проблем.

Первой была попытка замаскировать грязное состояние спортивного костюма на следующее утро после похода в лес. По счастливой случайности ее вместе с другими людьми отправили собирать яйца до восхода солнца, и она смогла инсценировать падение в курятнике, что оправдало появление пятен. За завтраком несколько зорких членов церкви спросили ее о крапивных укусах на шее и щеках, и она сказала им, что, возможно, у нее аллергия на что-то. Неотзывчивый ответ заключался в том, что болезни материального тела отражают состояние духа внутри.

Вскоре после завтрака Джонатан Уэйс покинул помещение, прихватив с собой несколько человек, в том числе Дэнни Броклза. Все директора церквей, кроме Мазу и Тайо, также покинули помещение. Оставшиеся члены церкви собрались на парковке, чтобы попрощаться с папой Джеем. Уэйс уехал на серебристом “Мерседесе”, а сопровождавшие его лица последовали за ним на машинах поменьше, толпа за ними аплодировала.

Во второй половине дня два микроавтобуса привезли членов церкви, переведенных из центров в Бирмингеме и Глазго.

Робин заинтересовалась этими новоприбывшими, поскольку, по словам Кевина Пирбрайта, членов церкви, нуждающиеся в перевоспитании,