На лице Ги отразилось удивление, потом злость, но сказать ему было нечего.

— Ты лжец, — с презрением бросил Томас. — Ты солгал мне про убитого тобой доброго человека, значит, и все остальные твои слова — такая же ложь.

Он повернулся и пошел.

— Томас! — крикнул ему вслед Ги.

Томас обернулся.

— Ты хочешь получить Грааль, кузен? Тогда сразись за него. Давай сразимся, лишь ты и я. Ты и твой меч против меня и моего оружия.

— Твоего оружия? — переспросил Ги.

— Грааля, — лаконично ответил Томас и, больше не оборачиваясь, ушел обратно в замок.

* * *

— И что же он предложил? — спросил сэр Гийом.

— Все царства земли, — ответил Томас.

Сэр Гийом недоверчиво хмыкнул.

— Нутром чую, это что-то из Писания.

Томас улыбнулся.

— Точно. Дьявол явился Христу в пустыне и предложил ему все царства земли, если он откажется от своей миссии.

— Зря он не согласился, — проворчал сэр Гийом, — избавил бы нас от кучи неприятностей. Значит, убраться отсюда мы не можем?

— Только если пробьемся с боем.

— А как насчет выкупа? — с надеждой спросил сэр Гийом.

— А вот об этом я и забыл его спросить.

— Много же от тебя проку, черт побери! — буркнул сэр Гийом по-английски и, перейдя на французский, добавил уже не так мрачно: — Но по крайней мере, у нас есть Грааль, а? Это уже кое-что!

— Есть ли? — спросила Женевьева.

Мужчины повернулись к ней. Разговор происходил в верхнем зале, теперь совершенно пустом, всю мебель оттуда вынесли для сооружения баррикады. На месте остался лишь массивный, окованный железом сундук, в котором хранились собранные гарнизоном деньги, причем денег этих в результате вылазок накопилось немало. Женевьева сидела на сундуке, держа прекрасный золотой сосуд со вставленной в него стеклянной чашей, но еще у нее была шкатулка, которую Томас принес из монастыря Святого Севера, и вот теперь она вынула стеклянную чашу из ее золотого гнезда и попыталась вложить в шкатулку. Крышка не закрывалась, стеклянная чаша под ней не помещалась. Шкатулка, для чего бы она ни предназначалась, не являлась вместилищем этого Грааля.

— А точно ли, что это настоящий Грааль? — спросила она, показывая, что чаша не умещается в ларец.

— А какой же еще? — буркнул сэр Гийом.

Томас, однако, отнесся к словам девушки иначе. Подойдя к ней, он взял у нее чашу и повертел ее в руках.

— Если мой отец все-таки обладал Граалем, — спросил он, — то как же Грааль попал к брату кардинала Бессьера?

— К кому? — переспросил сэр Гийом.

Томас устремил взгляд на зеленую стеклянную чашу. Он слышал, что Грааль, хранящийся в Кафедральном соборе Генуи, сделан из зеленого стекла, и никто не верил, что он настоящий. Уж не тот ли самый это Грааль? Или другая подделка из такого же зеленого стекла?

— Человек, у которого я его забрал, — ответил лучник, — был братом кардинала Бессьера. Спрашивается, что он делал в Кастийон-д'Арбизоне, если уже нашел Грааль? Он должен был отвезти его в Париж или Авиньон.

— Господи Иисусе! — воскликнул сэр Гийом. — Ты хочешь сказать, он ненастоящий?

— Есть только один способ это выяснить, — ответил Томас и высоко поднял чашу.

Он увидел крохотные капельки золота на стекле и подумал, что вещь эта красивая, изысканная, безусловно древняя, но настоящая ли?

Лучник поднял руку еще выше, продлил на миг ожидание и уронил сосуд на пол.

Зеленое стекло разбилось на тысячу осколков.

— Господи Иисусе, — пробормотал сэр Гийом. — Господи, черт побери, Иисусе!

На другое утро после пожара, от которого сгорела большая часть Кастийон-д'Арбизона, появились первые покойники. Некоторые умерли ночью, некоторые на рассвете, и священники ходили из дома в дом с облатками, чтобы дать последнее напутствие и прочесть отходную. Поднялся громкий плач, который в конце концов разбудил Жослена. Он сердито приказал оруженосцу немедленно прекратить это безобразие, однако оруженосец, спавший в углу его комнаты на охапке соломы, был весь потный и трясся в ознобе, а на лице его высыпали темные нарывы, при виде которых граф поморщился.

— Убирайся! — рявкнул он и, видя, что молодой человек даже не шевельнулся, с сердитой бранью вытолкал его взашей.

Жослен оделся сам, натянул штаны и поверх полотняной рубашки кожаный колет.

— Ты-то не заболела? — спросил граф девицу, делившую с ним постель.

— Нет, монсеньор.

— Тогда подай мне бекон, хлеб и подогретое вино!

— Подогретое вино?

— Ты же служанка, не так ли? Вот и обслужи меня, черт возьми, а потом прибери этот хлам.

Он указал на постель оруженосца.

Граф натянул сапоги и только тут сообразил, что не был разбужен пушечным выстрелом, раздававшимся обычно с первыми петухами. Глина в стволе за ночь прекрасно затвердевала, а Джоберти считал, что как раз на рассвете выстрел наносит наибольший ущерб. Но сегодня утром пушка почему-то молчала.

Жослен размашистым шагом направился в гостиную, громко призывая пушкаря.

— Он болен, — откликнулся вместо итальянца Ги Вексий. Он сидел в углу комнаты, точил нож и, очевидно, поджидал Жослена. — Это зараза.

Жослен застегнул пояс с мечом.

— Джоберти заболел?

Ги Вексий вставил нож в ножны.

— У него рвота, монсеньор. Он потеет, в паху и под мышками появились вздутия.

— Неужто его люди не могут выстрелить из этой проклятой пушки без него?

— Наверное, могут, да только они почти все тоже слегли.

Жослен уставился на Вексия так, словно не верил своим ушам.

— Пушкари? Все слегли?

— Не только они. Похоже, болеет уже половина города, — промолвил Вексий, вставая.

Он умылся, облачился в чистую черную одежду и смазал маслом длинные черные волосы, так что они, как прилизанные, облепляли узкий череп.

— Я слышал, что идет чума, — продолжил он, — но не поверил. Ошибся я, прости, Господи!

— Чума? — перепугался Жослен.

— Господь наказывает нас, — спокойно произнес Вексий, — дав дьяволу разгуляться. Нужен ли нам более ясный знак Его воли? Монсеньор, мы должны сегодня же взять приступом замок, захватить Грааль и таким образом положить конец этому моровому поветрию.

— Чуме? — спросил Жослен и услышал робкий стук в дверь. — Входи, черт тебя дери, — крикнул он, решив, что служанка принесла ему еду, но вместо служанки вошел подавленный, перепуганный отец Медоуз.