полагаю, что вы шутите, но самки горбачей действительно довольно общительны, – сообщил Леонард. – Они часто устанавливают длительную дружбу с другими самками.

Гарриетт весело улыбнулась, покачав головой:

– Я вовсе не шутила.

Леонард улыбнулся ей в ответ. Его нелегко было сбить с толку. Он интриговал Гарриет, хотя она и не понимала почему. Это была одна из причин, по которой она приехала. Были, конечно, и другие. Некоторые из них все еще обретали форму у нее в сознании.

– Вы много знаете о китах? – спросил он непринужденно.

– Я знаю, что они водятся в океане, – ответила ему Гарриетт. – Кажется, что большинству людей трудно осознать, что в море живут огромные существа, которых они не могут увидеть. Они предпочитают сидеть на пляже, любоваться восходом солнца и делать вид, что под волнами ничего нет.

– Но вы-то знаете, что это не так.

– Знаю. А когда узнаешь, что там, уже не забудешь, – ответила Гарриетт.

– Я иногда слышу их летом, – продолжал Леонард. – Самцы поют. Никто не знает, почему самки молчат.

– Потому что они слушают, – объяснила Гарриетт, – и запоминают. К тому времени, когда они достигают моего возраста, они знают все песни, как и всех исполнителей.

Леонард рассмеялся:

– Теперь я понимаю, почему вы нравитесь Клод. Она утверждает, что тоже знает все песни.

– Еще бы. Кстати, где она?

– Осталась дома. Я проведу вам небольшую экскурсию по Пуант, и мы встретимся с ней за завтраком, если вас это устроит.

– Вполне, – кивнула Гарриетт. – Подруга заедет за мной в десять.

– Это какая – дама или китиха?

Гарриетт приподняла бровь:

– Кто из них приедет первой.

Причал заканчивался деревянной дорожкой, которая вела к лестнице, а затем продолжалась над дюнами. Меньше чем в километре от них слева по берегу стоял дом Спенсера Хардинга, который сейчас пустовал, с заросшим газоном и исчезнувшими клумбами. Справа стоял стеклянный дом Джексона Данна. Ребенок и собака резвились на песке, а мать мальчика наблюдала за ними с крыльца, держа в руке чашку с дымящимся кофе. В своих белых матросских брюках с широкими штанинами и тельняшке с вырезом лодочкой она излучала классический голливудский шик. Когда-то Гарриетт завидовала таким женщинам – идеально ухоженным. В юности она представляла себе, как птицы и лесные существа каждое утро помогают им в стиле мультика про Золушку. Став старше, она поняла, что секрет не в волшебстве. Он в дешевой прислуге.

– Это дочь и внук Джексона, – пояснил Леонард. Тут он поднял голову, и Гарриетт последовала его примеру. Кто-то, стоявший у перил на крыше, быстро сделал шаг назад.

– О боже, похоже, Джексон избегает меня, – заметила Гарриетт.

– Напротив, – возразил Леонард. – Это он рекомендовал вас в качестве садовода. Он, наверное, идет поздороваться.

И действительно, когда они завернули за угол, там стоял Джексон, словно одетый в вещи гораздо более крупного мужчины. За несколько недель, проведенных в больнице, он будто сморщился. Его кожа, когда-то коричневая и упругая, как сосиска, выглядела рыхлой и увядшей. Позади него из земли вырвалось несколько огромных кустов, ветви которых пылали ярко-желтыми цветами.

– Привет, Гарриетт, – произнес он с приличного расстояния, касаясь своей ковбойской шляпы в знак приветствия. – Выглядишь… В общем, рад тебя видеть.

– Джексон, – Она пожирала глазами то немногое, что от него осталось, – слышала, ты провел некоторое время в больнице. Приятно видеть, что ты идешь на поправку.

– Да, случай был тяжелый, но я чувствую себя гораздо лучше, спасибо. И большое спасибо, что приехала сегодня в Пуант, – произнес он дрожащим голосом. Сейчас он ее боялся, и она наслаждалась этим. Такие существа, как Джексон, понимали только силу и страх. Наконец-то она достучалась до него. – Я знаю, что Леонард уже рассказал о нашествии ракитника. – Он телевизионным жестом указал на кусты рядом с собой. – Мне тяжело это признавать, но похоже, что это началось прямо здесь, у меня на участке. Я чувствую себя ужасно из-за этого и готов потратить сколько потребуется, чтобы справиться с проблемой.

Гарриетт подозревала, что чековая книжка у него в заднем кармане.

– Это очень мило с твоей стороны, Джексон, но я возьму с тебя ту же плату, что и с любого другого.

Джексон улыбнулся с облегчением, и тут ему в голову пришла мысль.

– О, и тебя наверняка порадует, что в следующий День поминовения мы откроем террасу на крыше для всех гостей. Чтобы это перестало быть чисто мужским клубом.

– После всех этих лет вы наконец-то решили нарушить традицию? – удивилась Гарриетт.

– Да, давно пора, – кивнул Джексон.

– Ну, это, конечно, очень оптимистично с вашей стороны, – изогнула бровь Гарриетт. – Предполагать, что будет следующий год.

Из кустов послышалось слабое жужжание, и Джексон нервно оглянулся через плечо. Пара пчел лениво кружила у него над головой.

– Извините, мне действительно пора возвращаться в дом.

– Спасибо, Джексон, – вступил в их диалог Леонард. – Я свяжусь с тобой по поводу гонорара позже.

– Эта встреча понравилась мне гораздо больше, чем я ожидала, – весело объявила Гарриетт, когда они направились к тротуару.

– Вы явно его терпеть не можете, – заметил Леонард. – Могу я спросить – почему?

– Раньше я ненавидела Джексона, – объяснила Гарриетт, – но теперь я знаю, что такие чувства бессмысленны. Я больше никого не ненавижу, мистер Шоу. Я просто считаю Джексона Данна отбросом человечества.

Когда они дошли до тротуара, Гарриетт остановилась и полюбовалась видом. В День поминовения все газоны Пуант были ровными зелеными пятнами. Теперь же на каждом участке росло не менее четырех ярко-желтых кустов.

– Ракитник определенно пустил корни, – произнесла Гарриетт.

– Как вы наверняка знаете, это инвазивный вид, и он распространяется невероятно быстро. Я не помню ни одного куста в Пуант весной. А теперь посмотрите. Садовники тратят полдня на выкорчевывание растений, а на следующее утро их становится еще больше. Никто не хотел использовать гербициды, ведь этим летом здесь было столько детей, так что ракитник творил здесь, что хотел.

– Он такой красивый. – Гарриетт перешла дорогу к ближайшему кусту и погладила одну из его ветвей, усыпанных цветами. – Искоренить его нелегко. А пчелы со временем улетят. Может быть, вам стоит подумать о том, чтобы научиться жить с ним?

Леонард пожал плечами:

– Лично я не против этой идеи, но многие мои соседи считают это растение несколько аляповатым.

– Аляповатым? – Гарриетт рассмеялась.

– Знаю, знаю. – Леонард поморщился от смущения. – Богатые люди – чокнутые. Если бы вы пришли ко мне, когда я рос в Бруклине, и сказали, что я буду проводить все свое время с этими модными засранцами, я бы отправился прямо на Кони-Айленд и спрыгнул с колеса обозрения. Но в данном случае они оказались правы. Ракитнику здесь не место. Может быть, он и красив, но он и пожароопасен. Загорается, как хворост, а, вы можете себе представить, как