— Потому что, — ответила я, — терпеть не могу, когда меня допрашивают.

Проглотила.

— О? — И взглянула на меня огромными усталыми глазами. — Почему? У вас с Саймоном что-то есть?

Столь невинный вопрос в устах Даниэль означал лишь одно. И я взорвалась:

— О господи! — Потом захохотала и ответила: — Нет, Даниэль. Между нами ничего нет. Мы доехали до Араховы, оставили машину и пошли вверх по направлению к Дельфам. Устроили пикник в красивом месте, откуда был виден Парнас. Потом я отправилась домой, а Саймон за машиной. Если посидишь здесь еще, увидишь, как он проедет внизу. А ежели тебе неизвестно, как выглядит нанятая тобой машина, я сообщаю: большая и черная. Марку не знаю. Я мало разбираюсь в машинах. Достаточно? Благодарю за сигарету, но мне пора.

Потушив на две трети выкуренную сигарету, я встала.

Она вильнула телом в пыли, как змея, и улыбнулась. Упавшая с ее губы сигарета тлела на земле. Она не стала пытаться ее реанимировать, только улыбалась, показывая белые зубы и язык, бледно-розовый, как и губы и ногти.

— А ты на меня злишься, — заключила она.

Неожиданно я почувствовала себя очень старой в свои двадцать пять.

— Деточка, дорогая, — сказала я, — да с чего ты это взяла?

— Понимаешь, — ответствовала Даниэль из пыли, — просто я ревную Саймона.

Мне безумно хотелось удрать, но подобный гамбит вряд ли ассоциировался бы с великолепным уходом со сцены. И, стряхнув одним махом все годы с плеч, я слабым детским голосом произнесла:

— Да?

— Мужчины, — проговорил голос песчаной змеи, — все в большинстве одинаковые. Но в Саймоне что-то есть. Даже ты это ощущаешь, не так ли? Обычно любовники наскучивают мне, но Саймона я хочу. Очень хочу.

— Правда?

— Да. Правда. — Ровный голосок звучал бесстрастно. — Хочешь, объясню тебе, что есть в Саймоне? Это…

Я резко запротестовала:

— Ни к чему, Даниэль!

Стрельнула в меня взглядом.

— Ты сама в него влюбилась, правда?

— Что за чушь! — Голос мой, к моему ужасу, звучал слишком громко. — Я едва знакома с ним! И к тому же я не…

— Какое это имеет значение? Мне достаточно двух секунд, чтобы понять, хочу я мужчину или нет.

Я отвернулась.

— Послушай, — сказала я. — Мне надо идти. Думаю, увидимся попозже. До свидания.

— А завтра вы с ним тоже встретитесь?

Вопрос был задан все тем же ленивым невыразительным тоном, но все же не совсем ленивым. Что-то заставило меня повернуться к ней.

Отвернувшись, она розовым ногтем водила по пыли.

— А что он завтра делает?

Определенно не совсем ленивым.

— Откуда мне знать, — ответила я как можно холоднее.

И тут поняла, что мне-то это известно очень хорошо. Он наверняка отправится к впадине на поиски гипотетической пещеры Майкла. Ему наверняка очень не понравится, если Даниэль потащится за ним. А весь этот поразительный диалог явно свидетельствовал о том, что она вполне способна на такое.

Я сказала таким тоном, словно уступала напористому врагу:

— Хорошо, я скажу. Мы встречаемся с ним и на весь день едем в Ливадию. Там лошадиная ярмарка и цыгане, он хочет пофотографировать.

— А… — Прищурив от солнца глаза, она глядела вдаль, в долину. Потом снова сверкнула на меня взглядом. — Что за дурацкое времяпрепровождение? — прокомментировала она.

И хотя я уже к ней привыкла, мне не удалось сдержать пронизавший меня порыв гнева. Я заключила:

— Так он не пришел вчера чинить душ?

Красивые ресницы дрогнули, и глаза сузились от злобы.

— До чего же ты прямодушная, — сказала Даниэль.

— Дурные манеры, — ответила я. — Извини. Но все же мне пора — надо еще успеть принять душ перед ужином. Попозже увидимся. Кстати, вечером я переезжаю в студию.

Глаза ее расширились. К неприязни добавилась озабоченность, но потом эти чувства почему-то сменились чем-то вроде расчета.

— Ну да, так же удобнее, верно? — сказала Даниэль, бог знает что имея при этом в виду.

Внезапно взгляд ее изменился. Он скользнул поверх моего плеча, и на ее лице появилось удивление и что-то еще.

Я быстро обернулась.

Из-за можжевелового куста вышел мужчина. Грек, темноволосый, широкоскулый, с тугими кудрями с проседью и с усиками над тонкогубым, чувственным ртом. Среднего роста и крепкого сложения. Примерно лет сорока. На нем были довольно поношенный серый костюм в полоску и малиновая рубашка с алым галстуком — такие цвета обычно не сочетаются, но у него они были приглушенных оттенков.

Он сказал по-французски:

— Привет, Даниэль.

Это прозвучало с такой интонацией, словно он произнес: «Все в порядке». Удивление исчезло с лица Даниэль, и она расслабилась.

— Привет. Откуда ты узнал, что я здесь?

«Да оттуда, — подумала я, — что вы были вместе за можжевельником, а я вам помешала». Господи, до чего доводит общение с этой девицей. Достаточно всего пяти минут, как даже полфунта цибетина не смогут очистить ваше воображение.

Даниэль произнесла лениво — слишком лениво — из пыли:

— Это Камилла Хейвен. Утро она прогуляла с Саймоном, а вечером пойдет ночевать в студию. — Затем мне: — А это Димитриос, экскурсовод.

Мужчина поклонился и улыбнулся:

— Enchanté.

— Он не говорит по-английски, — объяснила Даниэль. — Ты знаешь французский?

— Да, — ответила я и пробормотала что-то вежливое.

Димитриос поинтересовался:

— Мадемуазель ходила сегодня смотреть святилище?

— Нет. Я была там рано утром.

— А… Теперь поднялись на вершину Сияющих полюбоваться остатками солнца?

— Но ведь стемнеет еще не скоро?

— Возможно, и скоро, — возразил Димитриос.

Повернув голову, Даниэль взглянула на него. Голова ее находилась на уровне моих бедер, поэтому я не разглядела выражения ее глаз под завесой ресниц. Что-то пробежало у меня по спине, будто насекомое с холодными ногами, — от этого мужчины, как, впрочем, и от девицы, мурашки ползали по телу.

Я снова взяла себя в руки.

— Мне надо идти. Если я хочу принять душ перед ужином и договориться…

— Эти скалы, — сообщил Димитриос, — зовутся Федриадами, Сияющими. Я всегда рассказываю туристам историю Сияющих. Внизу между ними бьет Кастальский ключ — лучшая в Греции вода. Вы уже пробовали воду из ключа, мадемуазель?

— Нет еще, я…