К пограничной реке его вывел один из Мастеров — на его отряд в сотню зомби Дигвил наткнулся, когда просто и безыскусно топал по ведущей к последнему мосту дороге.

Здесь никто ничего не говорил. Тройка зомби сопроводила Дигвила до уреза замёрзшей воды, толкнули в спину — иди, мол.

Слева от Дигвила прямо из льда поднимались изглоданные магическим огнём опоры. Когда-то через широкий Делхар и впрямь был перекинут мост, одно из чудес древней Империи. Потом, когда по реке легла граница «между Жизнью и Смертью», мост, само собой, обрушили.

Дигвил шагал по льду, направляясь прямо к палисадам и дозорным башням закатного берега. Сплошной стены вроде бы нет, уже хорошо.

Дзынньт!

Брызги льда, и прямо перед Дигвилом воткнулся здоровенный зазубренный дрот. Молодой дон послушно застыл, на всякий случай высоко подняв безоружные руки. Довольно долго ничего не происходило, пока наконец ему не крикнули — мол, подходи медленно и рук не опускай!

…Дальше всё тоже было просто и понятно для дона, хоть и молодого, но видавшего виды. Явились служители Высокого Аркана, в длинных тёмно-синих одеяниях до земли, вызывающе расшитых серебряными рунами. Маги Навсиная носили и посохи, резные, вычурные, с цветными камнями в навершиях. Иные светились, иные таинственно мерцали — в общем, выглядело всё это красиво и внушительно.

Дигвила привели в жарко натопленную кордегардию. Он назвал себя.

— Благородный дон Дигвил Деррано? Наследник сенорства? — Старший из магов продемонстрировал завидную осведомлённость. — Чем можете подтвердить?

Дигвил молча вытянул руку с фамильным кольцом. Допрашивавший его навсинаец — круглолицый, с двойным подбородком и явно не чуждый радостям жизни — покивал, вытянув губы трубочкой.

— Кольцо можно снять с трупа.

Вместо ответа Дигвил с усилием чуть сдвинул жёлтый обод ближе к фаланге. Открылся оставленный перстнем след — какой возникает, только если носить кольцо годы и годы. За несколько недель или даже месяцев такое не появится. Показал он и заметные мозоли на соседних пальцах — там, где они тёрлись о печатку.

— Хм, убедительно, — признал круглолицый. — Но кое-какие испытания мы всё же проведём, надо убедиться в аутентичности…

Молодой дон Деррано пожал плечами.

Убеждаться в аутеничности адептам Навсиная пришлось долго, и выглядело это весьма эффектно — с облаками светящегося и искрящего изнутри дыма, спиралями поднимавшихся вверх искр и многоцветным пламенем, плясавшим в бронзовых чашах. В происходящем Дигвил не понимал ровным счётом ничего. Раньше бы, наверное, удивился, стоял бы, широко раскрыв глаза, — а теперь, после зимнего Долье, после моста, после Некрополиса и зомбирования его товарищей по несчастью, после долгого пути через всю страну, почитавшуюся на его родине средоточием ужаса и зла, — нет.

…В конце концов дым, пар и пламя сошли на нет. Убедившись в его правдивости, приграничные маги решили отправить Дигвила дальше — в самую столицу, в сказочный город магов, что, говорят, мог, если надо, подниматься над землёй со всеми обитателями.

Вновь предстоял неблизкий путь. Но теперь благородный дон Деррано проделал его с куда большими удобствами. Санный возок тащил могучий, не знающий усталости голем, любезный маг Сафрий развлекал достойного дона приятной беседой, а трое слуг бдительно следили за тем, чтобы дорожные тяготы ни в коей мере не испортили настроение путникам.

Алиедора наслаждалась. Она была счастлива. Тело стало совершенно иным, способным проделывать такие фокусы, о каких не могли мечтать даже лучшие акробаты. Лёгкий меч лежал в руке как влитой и рубил насмерть.

«Обратно вернёшься уже полноправной Гончей», — с усмешкой повторяла она прощальные слова Латариуса. Бедолага. Не понять ему, что она уже сейчас куда больше Гончая, чем даже Аттара. Старая, умная Аттара, с движениями, отточенными до остроты клинка, но — слабая, слабая, безнадёжно слабее её, Алиедоры.

Доньята вспоминала последний их бой. Победить Гончую может только Гончая, и лучшая из всех, кем располагал Некрополис, бросила вызов Алиедоре. Разумеется, под самым что ни на есть благовидным предлогом. «Покажи, чему научилась».

Алиедора вышла на песок арены с деревянным мечом в руках и ухмылкой на губах. Границы своей силы, неотъёмной, ставшей частью её собственной плоти, она знала. Знала чётко и остро, не нуждаясь во внешних подтверждениях.

Вообще-то меч для Гончей — не главное средство. Гончая добивается цели, а не пытается победить в соответствии с какими-то там «правилами боя» или «кодексами чести». Они придуманы слабаками и для слабаков. И чтобы достичь требуемого, у Гончей есть средства куда действеннее обычной железки.

Эликсиры, взрывающиеся, сжигающие всё вокруг, вспыхивающие таким пламенем, что ничем не загасишь. Или, скажем, могущие всклубиться облаками дыма, что погружает в сон, неотличимый от смерти. Снадобья, что помогут видеть в темноте, дышать под водой, невредимой пройти сквозь пламя. Средства, позволяющие ходить на руках с той же лёгкостью и непринуждённостью, что и на ногах. Да, пока что доньята ещё носит в плотном кожаном поясе твёрдые стеклянные цилиндрики. Выпей перед тем-то и тем-то, вдохни тогда-то и тогда-то, вылей на одежду, буде случится то-то. Конечно, это — подаренное, вручённое. Но лишь до той поры, как заверяют её и Латариус, и Аттара, пока тело не изменится до такой степени, что никакие снадобья уже не потребуются.

Поэтому Алиедоре не нужны пустые «победы». Ей было всё равно, выиграет она или проиграет в том поединке с Аттарой. Старшей Гончей, давно уже не ходившей в поле, нужен призрачный успех — ну и пусть её. Только зависти той же Аттары ей, доньяте, и не хватает.

…Нет, старшая из Гончих была совсем неплоха. Даже хороша. Движения её казались самим совершенством, тяжёлый деревянный меч порхал, словно невесомый. Аттара отказалась от боевых снадобий, в том числе и ослепляющих, и дымовых — словно наперекор всему, что говорила и чему учила сама, старой Гончей требовалась чистая победа.

И Алиедора охотно отдала ей эту вожделенную победу — пропустила удар, но не раньше, чем Аттара начала тяжело, прерывисто дышать, хватая раскрытым ртом ускользающий воздух.

«Выбилась из сил, — холодно подумала Алиедора. — Продержишься ещё сотню ударов сердца, а потом всё. Будь у нас всё по-настоящему, Гончая Аттара, я убила бы тебя, просто и без затей. Уж я-то не выложила бы напоказ из собственного пояса ослепляющие и обездвиживающие заряды. Можешь не сомневаться.

А пока — что ж, победи меня. Голову даю на отсечение, ты сейчас скажешь нечто вроде «ещё чего-то могу».

— Х-ха! Ещё чего-то могу, — хрипло объявила Аттара, опуская деревянный меч и утирая обильно проступивший пот. — Молодец, благородная доньята. Немногие бы продержались так долго. Молодец! — Она хлопнула Алиедору по спине, и та с трудом удержалась, чтобы не передёрнуть с презрением плечами.