я предложил не с начала моего рождения, а с настоящего дня, в котором содержится все мое прошлое». Далее идет разъяснение такого метода. «Если кто-нибудь со стороны сейчас войдет в мою лабораторию, то он найдет всего меня, ведь я именно таким и родился, какой я есть теперь».

Писатель искал способа выбраться из-под груза собственных жизненных впечатлений, он создавал обобщающие мысли-образы, отражающие жизнь, личность, время, не связывая себя хронологией биографических фактов в их последовательности.

«Незабудки» — это рассказ о личности художника и человека в понимании составителя книги, но словами самого Пришвина, как ее лирического героя.

Художник, выйдя из природы как страдающее существо, как «неудачник», как пасынок, находит новый вход в нее как преобразователь (по словам Пришвина — «с другого лица или конца»), и тогда природа оборачивается к нему своим другим, прекрасным лицом.

Природа для человека — уже не злая мачеха, от которой он бежит, не мать, с которой горестно расстается, а живой и послушный материал великолепного человеческого творчества: это новая природа, это культурная родина человека, место его усилий, его строительства общего дома для всего живого.

«Это реальный мир человека, весь мир, вся вселенная, как мы с тобой. Это мир людей равных, в котором нет насилия личностей, это мир, который носит в себе в своей сокровенности каждый. Это мир поэзии, ожидающей себе защиты и оправдания временем».

Есть признание самого М. М. Пришвина: «Мучился всю жизнь над тем, чтобы вместить в поэзию прозу». В текстах «Незабудок» удалось это показать в полной мере.

В поэтической прозе действуют, видимо, те же силы, что и в стихе: ритм, звукопись, живописная образность, наконец, лаконизм, по Пришвину, «стремление упростить слова, чтобы они стали сухими, но взрывались как порох».

И главное, без чего нет поэзии, — это когда подо все богатство образов, красок, звуков поэт подстилает единый фон, основу, землю; это единое его настроение, — это образ его души, ради которой он и пишет стихи. Если «души» нет — остаются одни только голые строки, «писательство без участия себя самого бездушно и никому не нужно».

Приведем лишь несколько записей из «Незабудок» на суд нашего читателя:

Осень, «Просека длинная, как дума моя, и поздней осенью жизнь не мешает моей думе. Грибов уже нет, и муравейник уснул. Кончается сухой сентябрь, дни мои отрываются от меня, как с дерева листики, и улетают. Я слегка опускаю поводья, и моя лошаденка сама трусит, освобождая меня от забот».

«Слова мудрости, как осенние листья, падают без всяких усилий».

«Серый, теплый, очень тихий и задумчивый день. Кажется, все-то есть, и можно просто жить и ни о чем не думать самому: сам день за меня думает».

Река, «Лес берегами как руками развел — и вышла река».

«В лесах я люблю речки с черной водой и желтыми цветами на берегах; в полях реки текут голубые, и цветы возле них разные».

Лес, «Плакучие березы опустили вниз все свои зеленые косы, и в елках нависла синяя тишина».

Лес зимой, «Вошел в лес — уснувшие потоки тишины».

Дым, «Дым от трубы поднимается вверх высокий, прямой и живой, а снег падает, и сколько бы ни падало снегу, дым все поднимается.

Так вот и я себя в жизни чувствую, как дым».

Многие записи Пришвина являются образцом так называемого «свободного стиха» (vers libre).

Это легко проверить, попробовав заменить слова или переставить их местами — нарушить ритм фразы. Запись сразу теряет художественную силу и выразительность. Читатель может проверить это сам, проанализировав хотя бы такие записи, как, например, «В каждой душе слово живет» (стр. 491) или «Заря сгорает на небе» (стр. 444).

Сила пришвинского стиля — в сочетании поэтического чувства с напряженностью мысли и еще — с точностью наблюдений, придающих им подчас целомудренную, почти научную строгость.

Трудность восприятия собранной, «густой» мысли в так называемой лаконической форме понятна, так как она требует от читателя не меньшей собранности и внимания — требует ответного труда. Словами Пришвина об этом мы и закончим свой рассказ:

«Стояла на красивом месте лавочка. От нее теперь остались два столбика довольно толстых, и на них тоже можно присесть. Я сел на один столбик. Мой друг сел на другой. Я вынул записную книжку и начал писать.

Этого друга моего вы не увидите, и я сам его не вижу, а только знаю, что он есть: это мой читатель, кому я пишу и без кого я не мог бы ничего написать.

Бывает, прочитаешь кому-нибудь написанное, и он спросит:

— Это на какого читателя написано?

— На своего, — отвечаю.

— Понимаю, — говорит он, — а всем это непонятно.

— Сначала, — говорю, — свой поймет, а он уж потом всем скажет. Мне бы только свой друг понял, свой читатель, как волшебная призма всего мира. Он существует — и я пишу. Моя поэзия есть акт дружбы с этим волшебным читателем-человеком: пишу — значит люблю».

НЕЗАБУДКИ[22]

МАТЬ-МАЧЕХА

В природе рождается человек, и потому мы часто говорим: мать-природа. В природе человек умирает от нападения на него видимых и невидимых врагов. Значит, природа человеку и мать, и злая мачеха.

С этого начались все наши сказки.

*

У края дороги, среди лиловых колокольчиков цвел кустик мяты. Я хотел сорвать цветок и понюхать, но небольшая бабочка, сложив крылышки, сидела на цветах. Не хотелось расстраивать бабочку из-за своего удовольствия, и я решил подождать немного и стал записывать, стоя у цветка, одну свою мысль в книжку.

Вышло так, что я забыл о бабочке и долго писал, а когда кончил, опомнился — оказалось, что бабочка все сидела на цветке мяты в том же положении.

Но так не бывает! — и чуть-чуть кончиком ноги я толкнул стебелек мяты. Бабочка сильно качнулась, но все-таки не слетела. Неужели она умерла на цветке?

Осторожно я взял бабочку за сложенные крылышки. Бабочка не рвалась, не билась в пальцах, не двигала усиками. Она была мертва.

А когда я стал ее тянуть с цветка, вместе с ней оттянулся скрытый в цветке светло-желтый паук с большим зеленоватым шариком. Он всеми своими ножками обнимал брюшко бабочки и высасывал ее.

…А мимо проходили дачники и говорили: «Какая природа, какой день, какой воздух,