опущена. Через нее смогли бы пробиться лишь самые упорные осаждающие и только с помощью крепких осадных орудий. На стенах города толпились стражники в горчично-желтых с синим сюрко Долины Гейл. Жиденький серый свет тусклого утреннего солнца поблескивал на их шлемах и наконечниках копий. Среди стражников я увидела одинокий неподвижный силуэт, закутанный в потрепанный вощеный плащ.

– Там Реси, – сказал Вонвальт, указывая на нее. За нами из здания суда, как из бутылки, полилась толпа людей.

– Всем разойтись! – прокричал сэр Радомир. – По домам, сейчас же!

Люди разошлись, но неторопливо; все вытягивали шеи, пытаясь разглядеть, что же там, за воротами. Они болтали, как идиоты, тыкали пальцами и шумели, словно смотрели игры на Сованской арене. Я помню, как меня потрясла их беззаботность, словно у стен их города регулярно вставали лагерем большие сборища вооруженных людей. Но стоит помнить – горожане не ведали того, что было известно нам; они не знали о наших опасениях и о том, какие могущественные силы действовали внутри Империи.

– Дубайн, проследи, чтобы обвиняемых отвели обратно в городскую тюрьму, – сказал Вонвальт. – Я не хочу, чтобы они ускользнули в суматохе.

– Да, сир, – ответил Брессинджер.

– Вы двое, со мной.

Сэр Радомир и я последовали за Вонвальтом, который зашагал по улице к воротам.

– Дорогу, ну же! – орал сэр Радомир, пока мы пробирались по крутой узкой лестнице, которая вела на стену. Стражники, встревоженные, расступились, чтобы нас пропустить.

– Кровь Немы, – сказал Вонвальт, когда мы забрались наверх. За стеной по поросшему травой подступу змеей тянулось войско из пяти сотен бойцов, вооруженных, облаченных в доспехи и в темно-синие ливреи дома маркграфа Вестенхольца. Около четверти войска составляли всадники; остальные топали по затопленным грязью полям пешком. Они пели старую хаунерскую походную песню, и прохладный утренний ветер разносил ее по воздуху.

Возглавлял войско сам Вестенхольц. Его было невозможно с кем-либо спутать – облаченный в дорогие черные латы, он ехал верхом на белом дестриэ в цветастой попоне. Поверх его лат был наброшен темно-синий сюрко с вышитым гербом маркграфа – чайкой с распростертыми крыльями.

Рядом с ним на верховой лошади ехал Клавер. В своей потрепанной пурпурной рясе он выглядел смешно.

Вонвальт протолкнулся к Августе. Я смутно осознавала, что за нами сэр Радомир громко отдает своим бойцам приказы.

– Реси, – сказал Вонвальт, – это все войско или на подходе еще?

Августа не шелохнулась. Она стояла недвижимо, как статуя, глядя перед собой пустыми, стеклянными глазами. Не нужно было обладать познаниями Правосудия, чтобы понять, что что-то не так.

– Реси, – сказал Вонвальт, подходя ближе. Он помахал рукой у нее перед глазами. Я заметила, что некоторые стражники взволнованно поглядывают на нас. – Давно она так стоит? – требовательно спросил Вонвальт у ближайшего из них.

– С тех пор, как я сюда пришел, – ответил солдат.

– И когда это было?

– На рассвете, милорд. Что-то случилось? Я думал, она просто что-то колдует.

Вонвальт отмахнулся от солдата и сделал глубокий вдох.

– Что случилось? – спросила я, и в ту же секунду он положил руку на плечо Августы.

– Боги! – выкрикнул Вонвальт, отдергивая руку. Он схватился за нее, словно только что дотронулся до раскаленного угля.

– В чем дело? – воскликнула я.

– Они поймали меня, – сказала Августа. Я перевела взгляд на нее. Она оставалась неподвижна. – Ищите лисицу, – пробормотала она. Я увидела, как по ее лбу стекает капля пота. Что бы ни происходило, Августе приходилось прикладывать все силы и колдовскую мощь, чтобы это контролировать.

Вонвальт подошел вплотную к зубцу. Надвигавшаяся армия была примерно в миле от нас. Я увидела, как Вонвальт щурится.

– Вон там, – сказал он, указывая вперед. – Посмотри на того, кто едет за Вестенхольцем.

Я подняла ладонь, чтобы прикрыть глаза, и проследила взглядом, куда указывал Вонвальт.

– Да, – недоуменно сказала я. – Я ее вижу. – К седлу рыцаря, ехавшего за маркграфом, была привязана клетка с лисицей внутри.

– Руна… Пленения… – выдавила из себя Августа.

– Что это значит? – спросила я. Мое сердце бешено колотилось. Не мог же Вестенхольц действительно решиться на штурм Долины Гейл. Даже несмотря на все, что произошло, это казалось немыслимым.

Вонвальт потер лицо руками. Я не видела его таким взволнованным с тех пор, как… На самом деле, кажется, я впервые увидела его по-настоящему, глубоко встревоженным. И это напугало меня больше, чем приближающиеся солдаты.

– Пока армия маркграфа шла сюда, Реси шпионила за ними при помощи лисицы, – сказал Вонвальт. В его голосе прозвучали нотки беспомощности, и я содрогнулась. – Они поймали лисицу и запечатали в ней разум Реси, воспользовавшись Руной Пленения. – Он махнул рукой. – Это руна из «Гримуара Некромантии»; она нужна, чтобы привязывать душу к этому миру до того, как та отлетит слишком далеко в мир загробный. Я никогда прежде не слышал, чтобы ею пользовались вот так.

– Откуда? – спросила я. Мне стало дурно. – Откуда они узнали, как ею пользоваться?

Вонвальт покачал головой.

– Я не знаю. Меня самого посвятили в эти тайны лишь из-за моего положения и способностей. Даже в Ордене это знание доступно немногим. Эти руны относятся к древнему драэдическому колдовству.

Я содрогнулась. У меня никак не получалось отвести глаза от приближающихся солдат.

– Они стали столь могущественны и так быстро, – пробормотала я. – Как такое могло произойти?

– Либо магистр Кейдлек выдал им гораздо больше, чем дал понять, – сказал Вонвальт, – либо кто-то еще из Ордена действует против нас. – Я увидела, как руки Вонвальта задрожали от гнева, и он вцепился в каменный зубец, чтобы вернуть себе равновесие. – На этот раз они зашли слишком далеко, – сказал он. – Мне не стоило задерживаться в Долине. Придется нам положить этому конец здесь и сейчас.

Войско было уже совсем близко, на расстоянии прицельного лучного выстрела от стены. Вестенхольц поднял руку, и следовавшие за ним солдаты, громыхая доспехами, остановились. Их песня стихла. Теперь лишь ветер свистел в амбразурах и шелестел высокой травой.

Вестенхольц заставил своего дестриэ выйти вперед и поднял забрало. Клавер остался на месте.

– Что все это значит? – прокричал со стены Вонвальт. Его голос прокатился по полю, как раскат летнего грома.

– Вы человек ученый и следуете букве закона, – обратился к нему Вестенхольц. – Поэтому я дам вам выбор. Мы можем разобраться по-вашему, или… – он широким жестом обвел стоявшее за ним вооруженное войско, – …мы можем разобраться по-моему.

– Вы держите в плену Правосудие Августу, – рявкнул Вонвальт. – То, что вы делаете, считается государственной изменой. Освободите ее немедленно. После мы поговорим.

Вестенхольц пропустил его слова мимо ушей.

– Патре, – сказал он, кивнув Клаверу. Я увидела, что тот держит в руках тяжелую книгу по процессуальному