кладбище превратилось в жилой квартал. В нем находится демократическая школа, где училась Шуля, и огромный супермаркет, где они с Ароном были вместе, и она выронила из рук бутылку с морковным соком. Район стал зеленым, в парке Независимости круглый год цветут розы и гуляет народ, а взгорок, усыпанный обломками камней с арабской вязью, никто, кроме ворон, не посещает. Притом что от парка он не отгорожен ничем. Впрочем, какое-то время был. В начале двухтысячных. Тогда Центр Симона Визенталя планировал возвести на пустыре никому не нужной памяти музей Терпимости. Но в 2011 году, после того как были разрушены последние сто надгробий, муфтии Аль-Аксы подали в суд. Загородку сняли, миллионный проект перекочевал в Мамиллу, постройку обещают завершить в 2021 году. А что будет с останками? На этом месте Анна споткнулась об острие белого камня и свалилась в колючки. Встала, вроде бы все нормально, цела. И до Французской площади осталось пройти совсем немного. Но как-то тяжело идется вверх. Вниз, после перекрестка, немного легче.

К резиденции премьер-министра подкатывают водометы. Готовятся к очередной демонстрации. Полиция начеку.

Дома она села под жужжащий вентилятор, уставилась в экран.

«Один из басмачей, очевидно, раненный, пробирался за камнями выше по склону к небольшой роще кривых и низкорослых деревьев…

Минуту было очень тихо. Где-то отчетливо и резко затрещал кузнечик…

…Только теперь доктор заметил шесть лошадей, привязанных к ветвям этих деревьев. Целясь, он неловко повернул раненое плечо и скрипнул зубами. Он выстрелил пять раз и видел, как басмач упал, потом пополз на животе и, после пятого выстрела, затих неподвижно. Тогда доктор перезарядил маузер и, методически целясь, перестрелял басмаческих лошадей. Он убил наповал пять из них, и только одна, раненная в живот, разорвала повод и проскакала по камням, хрипя и истекая кровью…

В горле пересохло, хотелось пить. Доктор заковылял к речке, с трудом лег на живот и стал жадно пить ледяную воду. Пил до тех пор, пока не стало больно зубам. Он немного отполз от воды и услышал песенку, которую пел его отец, седой, сгорбленный, со старым сапогом в руках и с железными очками на носу. Он всегда пел, и рот его был полон сапожных гвоздей. Доктору показалось, что он сейчас умрет; и он удивился, почему перед смертью не вспоминается вся жизнь, как описано в книгах…»

* * *

В горах Тянь-Шаня — резко континентальный климат. Под солнцем потеешь, под луной околеваешь.

Лялю бросало то в жар, то в холод. Победившая басмача в лице двух корректоров, она вошла в подъезд родительского дома. Пахло котлетами. Тошнотворный дух той самой столовой с поварихами в красных косынках.

Утконосая Иринья открыла дверь, подала Ляле тапочки и унесла сапоги.

— Ить я тебе их и почищу, и погрею!

Выбежала из комнаты Таня. Завела юлу, и та крутилась и жужжала.

Пришел Арон. Весь мокрый. Попал под брандспойты. В таком виде он не может сесть в машину. Ему надо обсохнуть. Разувшись, он ушел в ванную вместе с босоножками.

Под жужжание юлы Ляля хвалила брата за рассказ, за центральную мысль, переданную в образе доктора. Красавец-брат слушал молча, дымил трубкой.

Иринья увела Таню из кухни.

— Надо же, я и не думал про спасателя и убийцу в одном лице.

— Тогда что ты хотел сказать?

— Что мы идем кровавым путем. И ничего, кроме романтической гибели, нас не ждет.

— Если ты так считаешь, тогда почему, состоя на службе погранвойск НКВД, не вступаешь в партию? Будучи ее членом, ты мог бы активнее реагировать на происходящее.

— Лялюшка, я героический пессимист. Посему лучше оставаться в тени и делать то, что люблю и во что верю.

— «Героического пессимиста» закавычь. — И не болтай лишнего. Предупреждаю.

— А что случилось?

— В «Смене» уволили корректоров. За треп. Много курили и много болтали. Кабинет проветрили, взяли новеньких.

— Кто-то стукнул?

Ляля пожала плечами.

— Мой тебе совет: уволься, не мешкая. У Капочкиного отца-адмирала поредел флот. Убрали большевиков старой закваски. Он никого не смог защитить. Всех сдал.

Лялю трясло. Лева приложил руку к ее лбу, принес градусник.

Все ясно. Ее мутит от высокой температуры, Васильев с поварихами ни при чем.

Лева вышел из ванной в розовом банном халате. Посмешище! Волосатые ноги, трубка в зубах…

Арон крутился перед Лялей, махал прямыми руками, как дервиш.

Иринья вынесла босоножки. Жужжала юла.

Перебор.

Часть 5

Параллельная реальность