— И все же мне кажется странным, что ее не беспокоила судьба студии. Неужели она сама не интересовалась, как идут дела и продолжают ли поступать заказы?

Дин застонал:

— Как вы жестоки и несправедливы к ней, сержант. Неужели вам непонятно, что в то время у бедняжки были более насущные заботы. К тому же, она оставила свой бизнес в надежных руках друга и второго по значимости фотографа во всем Лондоне.

Фрейзер скривил губы:

— Ну, а какого вы были мнения о Лео?

— Это был ужасный, омерзительный человек. Воплощенный кошмар! Настоящая пиявка и кровосос. Вот только Джинкс никак не хотела этого замечать. Понимаете, когда дело доходит до симпатичной мордашки, у Джинкс как будто шоры на глаза опускаются. Она уже больше ничего не замечает. Она забывает, что самое важное это не внешность, а то, что за ней скрывается. Во всем виноват ее отец. Он напоминает мне старого стервятника. Всегда держится в стороне от нее, а Джинкс наивно полагает, что симпатичное личико обязательно означает такую же симпатичную внутреннюю сущность. — Он закатил глаза к потолку. — Мне очень неприятно все это говорить, потому что он достаточно грубый человек, но мне кажется, что Адам Кингсли стоит десятка Лео Уолладеров. Если по количеству звонков сюда можно о чем-либо судить, то он заботится о ней больше, чем она говорит. Господи, если бы мы здесь с Анжеликой хоть что-то упустили из виду или хоть в каком-нибудь месте прокололись — а этого не произошло и произойти не может — то он давно бы уже прибыл сюда и вывернул нам все кишки наизнанку.

Фрейзер усмехнулся:

— Так вы с ним встречались?

— Меня представили ему, когда он впервые приехал сюда, — передернувшись, вспомнил Дин, — как и Энжи. Но дело в том, что я голубой, а она — чернокожая, поэтому наше знакомство никак нельзя было назвать событием века. Он на всякий случай потом два раза вымыл руки с мылом, чтобы не подхватить от нас какой-нибудь заразы. Позже, когда он заявлялся сюда в очередной раз, то бурчал себе под нос что-то невнятное при виде нас, и тут же направлялся к Джинкс и беседовал с нею с глазу на глаз, без посторонних. Ужас какой-то.

— Почему же его посещения казались вам такими ужасными?

— Потому что каждый раз он приезжал сюда со своей ручной гориллой. — Дин снова закатил глаза. — Говорит, что это его личный шофер, только я еще не видел шоферов с объемом груди в сорок четыре дюйма. Этот громила способен сделать фарш из каждого, кто осмелится хоть слово сказать против его босса.

— Ну, в наши дни это не такое уж редкое явление. Шофер часто совмещает свое ремесло с должностью личного телохранителя. Большинство миллионеров имеют таких. Вы говорите, что мистер Кингсли держится от Джинкс на расстоянии, но можете ли вы сказать, что он в то же время и любит ее?

— Да, но как-то уж очень своеобразно. Он до нее даже не дотрагивается, просто садится рядом и любуется ею, как будто перед ним музейный экспонат дрезденского фарфора. У меня сложилось такое впечатление, будто он и поверить боится, что это его дочь. То есть, он-то сам простой, как куча навоза, а она — настоящая леди. Его сыновья по сравнению с ней — первосортные задницы, и больше ничего. — Он на секунду задумался. — «Любит» — не то слово. По-моему, он даже боготворит ее.

— Ну, а как она сама к этому относится?

— Крайне отрицательно. Но вы должны понять, что он боготворит не саму Джинкс, а ту личность, за которую он ее принимает. Я хочу сказать, что надо быть не совсем духовно развитым, чтобы воспринимать Джинкс, как фарфоровое чудо. Я бы скорее сравнил ее с добротной стаффордширской керамикой, которая отскакивает от пола, если вы ее роняете, и при этом способна служить много лет, как новая.

— Почему же Джинкс не поставит его на место?

— Она пыталась, дорогуша, но он настолько слеп, что ничего не видит вокруг. Возьмем, к примеру, тот факт, что она собиралась выйти замуж за Лео Уолладера. Боже мой! Ну какие еще нужны доказательства неправильного суждения о человеке? Отец конечно ничего не заметил. Ведь у Лео в венах течет голубая кровь, значит, он уже стоит на голову выше всех остальных.

Фрейзер улыбнулся:

— Ну, хорошо. Расскажите мне, что происходило во вторник тридцать первого мая, — предложил он.

— День выдался суетный. Утром у нас была молодежная рок-группа. Эти малолетки считали себя кумирами. Их записывающая компания попросила нас сделать несколько рекламных кадров. Это было равносильно выжиманию воды из камня. Они жеманно улыбались в камеру, и более ничего. — Он на секунду задумался. — Ну, днем мы выехали на натурные съемки в район Черинг-кросс. Там был заказ от телевизионной компании. Им нужна была натура для какой-то документалки о бездомных. Около шести вечера мы закончили работу, потому что Джинкс торопилась домой.

— Она объяснила вам, почему?

Он отрицательно помотал серебристой шевелюрой:

— Нет, но весь день она пребывала в прекрасном расположении духа. Тогда я спросил, уж не Лео ли виноват в том, что у нее такое хорошее настроение. И она ответила: «В каком-то смысле да». Тогда я подумал, что у них все наладилось, но она сказала, что это было бы невозможно. Я еще подумал тогда, что вот, наконец-то, у нее начинают открываться глаза, но, конечно, я был настолько тактичен, что просто промолчал.

Фрейзер снова улыбнулся.

— Среда, первое июня, — подсказал он.

— Дайте подумать. Ага. Все утро я посвятил проявке пленок, потом делал пробные фотографии. Оставалась кое-какая работа с предыдущей недели и все то, что мы наснимали за вторник. Джинкс занималась бумажной работой. Ей надо было все расчистить перед тем, как отправиться на неделю в Холл. В среду мы обычно занимаемся портретами, а в тот день, как мне помнится, у нас было пять или шесть заказов на семейные фото. Где-то в половине шестого мы перекусили, перед тем как снова отправиться на Черинг-кросс для завершения работы. Там заказчик попросил сделать еще несколько кадров в сумерках и ночных, поэтому закончили мы где-то в половине одиннадцатого.

— А как она себя чувствовала в среду?

— Точно так же. Весь день была радостная и веселая. Мы с Энжи подумали тогда, что она дала Лео отставку. Правда, она сама ничего нам не сказала, и мы решили, что она оставляет это на потом, поскольку сначала должна была обо всем рассказать отцу. Вы должны при этом иметь в виду, сколько времени мы старались вести себя исключительно осторожно и были крайне осмотрительны. Ведь одно только упоминание имени Лео могло вызывать в ней резкое изменение настроения, и разговор тут же переводился на другую тему. И вдруг такая радость! К нам снова вернулась наша старая милая Джинкс!

— И вы все это относите на счет того, что она раздумала выходить замуж за Лео?

Дин кивнул:

— Разумеется. Даже более того, я считаю, что это произошло еще и потому, что Лео больше не было рядом с ней. Во всяком случае, они уже не спали вместе, это точно. Впервые за долгое время ей хотелось идти домой. Возьмите, к примеру, четверг. Все утро она заставляла меня трудиться, как раба, но сразу после двенадцати вдруг смотрит на часы и заявляет: «Сделай мне одолжение, Дин, подежурь в студии за меня. Дома скопилась куча дел». Я был буквально сражен! Ведь раньше она избегала своего собственного дома, как зачумленного. И все с той поры, как там поселился Лео.