С учётом этого говорить о том же Лазимире как фигуре первостепенной не приходится.

Забегая несколько вперёд, сообщу, что 27 октября 1917 года было организовано Бюро комиссаров — как отдел ВРК под руководством М. Я. Лациса. К этому моменту насчитывалось более сотни комиссаров Петроградского ВРК в воинских частях, в правительственных учреждениях, на военных заводах и на других ключевых участках. ВРК самораспустился 5 декабря 1917 года, часть его функций была передана образованной 7 декабря ВЧК. Однако деятельность ВРК — реально уже большевистского — была на первых порах после Октября активной: в распоряжении Петроградского ВРК имелось 35–50 легковых и грузовых автомобилей, число его комиссаров к 10 ноября увеличилось до 269 человек. Кроме того, много комиссаров было послано в провинцию.

Всего Петроградский ВРК назначил около 1000 комиссаров и эмиссаров, не считая 644 агитаторов, отправленных на периферию. Их успешная работа по всей России в значительной мере и обусловила то триумфальное шествие Советской власти, о котором говорил позднее Ленин (Леонов С. В. Роспуск Петроградского ВРК и создание ВЧК в 1917 г. Вопросы истории, № 11, 2013, с. 39).

Однако всё это было впереди — пока что ленинская революция только-только разворачивалась даже в столице…

В ТО УТРО на излёте октября 17-го года кто-то в Петрограде готовился к вечернему спектаклю, кто-то работал над научной статьёй, кто-то отсыпался после весёлой ночи в кабаке, кто-то просто скучал…

Ну и что?

Разве это определяло суть того дня?

Суть того — очень разного в восприятии разных людей — дня определял один человек, но определял он его только потому, что на его призыв откликнулись наконец десятки тысяч рабочих, солдат и матросов в столице России…

Всё совершалось с лёгкостью! Занимались ключевые здания и учреждения — Почтамт, Центральный телеграф и телефонная станция, Петроградское телеграфное агентство, Госбанк, Генеральный штаб, Адмиралтейство, электростанция…

Блокировались вокзалы, начиная с Балтийского… Прибывали из Кронштадта матросы, в подмогу к уже вошедшей в Неву «Авроре» подходили линкор «Заря свободы», минный заградитель «Амур», миноносцы… Из мрачной тюрьмы «Кресты» освобождались большевики, сидящие там с июля…

Позднее — в том числе с подачи Троцкого — начнёт гулять по страницам как полубульварных книжонок, так и «научных» монографий басня о том, что большевики-де «подобрали власть», которая якобы «валялась на дороге», никому не нужная…

Какая антиисторическая и жалкая глупость!

Это Чхеидзе-то, Церетели и Чернов с Либером и Даном выбросили власть из их пока ещё ЦИКа на эту пресловутую дорогу?

Или это сделали Керенский с Коноваловым?

И уж, тем более, — Рябушинские и Лианозов?..

Нет уж!

Власть они отдавать не хотели, да вот только удержать её они уже не могли — хотя и пытались…

Керенский хотел вызвать с фронта войска, но выехать по железной дороге не мог — её блокировал ВРК. Тогда Керенскому «одолжили» авто в американском (!) посольстве, и в 11 утра 25 октября он укатил вместе с помощником командующего Петроградским военным округом Кузьминым и двумя штаб-офицерами из Питера — искать верные ему части. Но, как признаёт даже американский профессор Рабинович, эти поиски «закончатся полным крахом меньше чем через неделю».

Тем не менее искал ведь Керенский военные средства удержать власть силой, а не выбрасывал власть на дорогу из мчащегося по Питеру автомобиля «Пирс-Эрроу», «занятого» у янки, а точнее — полученного от них.

Современник и свидетель Октября американский журналист Джон Рид — автор, мало уязвимый для критики антисоветчиков, поскольку смотрел он тогда на Октябрь взглядом со стороны. Так вот, он сообщает, что хотя Зимний и был окружён, Временное правительство не утратило связи с фронтом и провинциальными центрами, поскольку на чердачном этаже захваченного большевиками Военного министерства находился отдельный телеграф, связанный секретным проводом с Зимним. Весь день 25 октября некий молодой офицер безрезультатно рассылал с чердака по всей стране поток призывов и прокламаций.

Он ведь рассылал их не от своего имени, а от имени Временного правительства, не желавшего уходить из власти. Другое дело, что призывы летели в пустоту. И лишь когда офицер узнал, что Зимний дворец пал, он «надел фуражку и спокойно покинул здание» (Рид Джон. Десять дней, которые потрясли мир. М.: Госполитиздат, 1958, с. 100–101).

Тот же Рид писал:

«В среду 7 ноября (25 октября) я встал очень поздно. Когда я вышел на Невский, в Петропавловской крепости грянула полуденная пушка. День был сырой и холодный. Напротив запертых дверей Государственного банка стояло несколько солдат с винтовками с примкнутыми штыками.

«Вы чьи? — спросил я. — Вы за правительство?»

«Нет больше правительства! — с улыбкой ответил солдат. — Слава богу!» Это было всё, что мне удалось от него добиться.

По Невскому, как всегда, двигались трамваи. На всех выступающих частях их повисли мужчины, женщины и дети. Магазины были открыты, и вообще улица имела как будто даже более спокойный вид, чем накануне…».

(Рид Джон. Десять дней, которые потрясли мир. М.: Госполитиздат, 1958, с. 80.)

Спокойствие было, вообще-то, внешним. На стенах выделялось белыми пятнами расклеенное извещение буржуазной Петроградской городской думы об образовании «в чрезвычайном заседании 24 октября Комитета общественной безопасности в составе гласных центральной и районных дум и представителей революционных демократических организаций…»

«В тот момент я ещё не понимал, — признавался Рид, — что эта думская прокламация была формальным объявлением войны большевикам».

Разве это похоже на то, что власть валялась под ногами прохожих на Невском, и Ленину лишь оставалось подобрать её с панели?

Нет, лёгкость свершавшегося определили два фактора: 1) созревшая наконец-то готовность петроградских масс и рядовых функционеров РСДРП(б) действовать и 2) появление лично Ленина в Смольном.

Смольный, до прихода Ленина туда, являл собой штаб революции, где хватало толковых военачальников и полководцев народной «армии», где была налажена связь «с местами», где был «на ходу» корпус агитаторов и пропагандистов — типа Троцкого, но не было «Верховного Главнокомандующего» революцией.

Ленин пришёл, и всё пошло — при всех неизбежных накладках и огрехах — как по маслу…

ДЕНЬ 25 октября 1917 года длился своим чередом… В Зимнем ещё сидели «осиротевшие» на министра-председателя Керенского «временные» министры, а Ленин гнал и гнал в будущее красного коня революции… В 14 часов 35 минут под председательством Троцкого открылось экстренное заседание Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов…