– Ты, жалкое создание, – прошептала Морганья, гладя ее по волосам. – Тециев поступил человечно. Мой талантливый алхимик, он всегда был мягче меня. Я бы не убивала тебя, а отправила в подземелья Садова.

Ана хотела выцарапать Морганье глаза. Но ее руки не двигались и не хотели подниматься.

Дыхание Морганьи согревало щеку Аны. Она негромко смеялась. Издалека казалось, что она склонилась над телом Аны в скорби.

– Я бы приняла тебя в наши ряды, – прошептала Морганья. – В конце концов, мы очищаем мир от чудовищ, которые притесняли нас, относились к нам как к отбросам.

Она остановилась, а потом ее голос наполнила притворная грусть.

– Ты смотришь на меня с такой ненавистью. Ты думаешь, я злодейка. Но ты не понимаешь, что иногда нам приходится совершать ужасные поступки, чтобы достичь всеобщего блага. Мои деяния – жертва, которую я приношу, чтобы проложить дорогу в лучший мир, Маленькая тигрица.

Ана уставилась на свою тетю, пытаясь понять смысл сказанных слов. Только сейчас она догадалась, что тетя совершала преступления не потому, что желала всем зла. С точки зрения Морганьи, она делала все правильно.

– Ты выбрала не ту сторону, – продолжала Морганья. – И теперь ты заплатишь за это, умирая в одиночестве, позоре и бесчестии. Все в этом зале видели, как ты издевалась над Владимиром; а я героиня, которая спасла их от деимхова. И мрачная легенда о Кровавой ведьме Сальскова обретет продолжение.

Она наклонилась и нежно поцеловала Ану в лоб. Когда она подняла голову, ее милое лицо безобразно сморщилось, а на щеках блестели слезы, предназначенные для глаз наблюдателей.

– Петр, – хрипло позвала она, пятясь в сторону помоста. – Она?.. Ты не мог бы?.. Я не могу смотреть на нее.

У Аны было еще столько планов; сколько всего она не успела сделать для своей империи. Но силы покидали ее. Им на смену пришло смирение, как будто ее тело погружалось в забытье. Голова повернулась набок, и Ана ждала, когда наступит кромешная тьма. Если это была смерть, то она не была так ужасна.

Ана почувствовала, как легкий ветерок коснулся щеки – Тециев встал на колени рядом с ней, его белые одежды шелестели. Он положил ей на шею палец, чтобы проверить пульс. К удивлению Аны, он тоже склонил голову в знак уважения и траура. С его губ сорвался тихий-тихий шепот:

– Это парализующий яд, – затем, встав, он повернулся к Морганье. – Кровавая ведьма мертва.

Разум Аны был мутным, но удивление пронзило его, как лезвие. Парализующий яд.

Она не умирала.

Неужели? Тециев спас ей жизнь? Все, что он говорил, было правдой?

Где-то за стеной прозвенел крик. Резкие, быстрые шаги нарушили тишину огромного зала. Топот ускорялся и приближался.

– Нет! – крикнул кто-то.

Ана узнала этот голос. Он был так хорошо знаком, что ей захотелось протянуть руку и дотронуться до его обладателя. Положить ладонь ему на плечо, или просто подвинуться поближе, чтобы ощутить его присутствие. Рамсон упал на колени рядом.

– Нет.

Голос его сорвался, в нем слышалось чувство, которое коснулось самых глубин ее души. Она никогда не видела Рамсона таким уязвимым, замешательство на его лице сменилось мукой. Он нежно взял ее на руки. Ана чувствовала прикосновение его кожи, теплоту дыхания, когда он опустил голову ниже. Он крепко ее обнял и склонился над ней, как будто внутри у него что-то сломалось.

– Капитан! – кричала Морганья. – Арестуйте этого преступника.

– Нет! – взревел Рамсон. Он встал, держа Ану на руках. – Члены Имперского совета, у меня есть неопровержимое доказательство, что графиня – убийца и предательница.

Его голос заглушили шаги окружающих его стражников. При виде мертвого тела Аны они стали смелее.

Нет, молила Ана. Брось меня и убегай.

Но драка не состоялась – чей-то низкий голос произнес:

– Я возьму принцессу.

Стражники расступились.

Приблизилась знакомая фигура. Волосы с проседью спадали на морщинистое лицо, а глаза – все такие же серые, цвета туч, – напоминали бездонные колодцы, наполненные горем. Аккуратно, очень аккуратно, капитан Марков взял Ану на руки.

На помосте отряд солдат поднимал тело Луки. Тециев стоял рядом с Морганьей и что-то шептал. Морганья взглядом следила за Аной.

– Отнеси тело принцессы в подземелье. Мой алхимик еще не закончил с ней.

На секунду лицо Маркова исказила ярость, чего Ана ни разу не видела прежде. Но он сдержал свою злость и невозмутимо повернулся к Морганье.

– Слушаюсь, Кольст графиня.

– Кольст императрица, – поправила Морганья. – Ваше императорское величество.

Краем глаза Ана заметила, как переглядываются два оставшихся в зале советника. Один из них был Тарас.

– Кольст императрица, – тон Маркова резал, как нож. – Что делать с преступником?

– Отведите его в подземелья, – приказала Морганья. – Назначьте время казни. Я хочу, чтобы все знали, что происходит с изменниками короне.

Нет! – хотелось закричать Ане. Но ее тело было ее тюрьмой.

Последним, что она видела, когда ее выносили из большого тронного зала, была Морганья, стоящая на помосте и с улыбкой наблюдающая за тем, как Рамсон сопротивляется аресту. Тециев стоял рядом, в ее тени. Садов опирался на трон и вытирал кровь с лица.

Марков закрыл за собой массивные двери и молча понес Ану. Его шаги были такими же тяжелыми, как траурный бой барабанов.

Из самой высокой башни дворца Сальскова были видны звезды. Шаги Линн были легкими, но бежать ей становилось все труднее. Она часто дышала, проносясь по белым мраморным коридорам. Взлетела по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки. Ей в спину дул попутный ветер.

Позади ухали приближающиеся шаги.

Линн перепрыгнула лестничный пролет. Тут желудок сжался – она оказалась на сторожевой башне. К ней повернулись два стражника; они даже не успели выразить удивления, как она ударила каждого в висок, и оба сползли на пол.

Лин отвернулась и заставила себя дышать осознанно, ровно. Сложно было не поддаться естественному порыву и не начать жадно хватать ртом воздух, но она знала, что через несколько секунд здесь появится ее преследователь. Она должна быть готова к драке, а сейчас у нее слишком частый пульс.

Она осмотрелась по сторонам: белые мраморные стены и узкие окна. Прекрасно для наблюдения и ведения обстрела, для сокращения вероятности попадания стрел извне. Сквозь единственную дверь пробивался лунный свет: она вела на открытый балкон, нависающий над крепостной стеной.

На пол упала тень. Линн развернулась.

Глаза преследователя блестели плавленым серебром; белый плащ развевался за спиной, создавая легкий порыв ветра, всколыхнувший воздух между ним и Линн. Линн крепко схватилась за последний нож.