— А ты понимаешь, что твое поведение довольно обидно? Хорошенько подумай, малыш, прежде чем отталкивать меня! Я могу и рассердиться. Поверь мне, если я стану твоим врагом и буду вынужден действовать, тебе не поздоровится.

— Угрожаешь? — сухо уточнил Франсуа. — Тогда и я предупреждаю. Не пинай меня слишком сильно! У меня еще сохранились остатки гордости и хватит смелости, чтобы пойти к Хью и все ему рассказать.

Ален, открывая дверь своей комнаты, к которой они как раз в этот момент подошли, окинул Франсуа ледяным взором.

— Вижу, что ты сейчас не в том настроении, чтобы говорить о делах. Bonne nuil! Будем надеяться, что к завтрашнему дню к тебе вернется здравый смысл.

Ночь, однако, ничего не изменила. Франсуа долго ворочался в постели, а открыв в очередной раз глаза, вдруг обнаружил, что уже светает. Промучившись еще часа два, он наконец заставил себя встать. Еще несколько минут понадобилось, чтобы добрести до туалетного столика и взять вялой рукой бритву. Посмотрев в зеркало, он ужаснулся, увидев угрюмое существо с опухшими веками. Отчаяние и стыд обручем сжали горло. Его честь и достоинство протестовали против звания труса и вора. Нет, так больше продолжаться не может!

Вором он уже стал, но это еще не значит, что у него не осталось мужества. Он может честно рассказать обо всем Хью. Какое-то время Франсуа невидящим взглядом смотрел на свое отражение, мучительно думая, что делать. Как ни суди, а единственный способ выбраться — покаяться перед Хью. Все равно рано или поздно правда откроется. Но одно дело, если он расскажет все сам, другое — если это сделает Ален. В последнем случае он остается бесчестным трусом, в другом — он хоть перед собой может оправдаться. Да ведь и не только в нем дело. Он предупредит Хью о замыслах Алена, об опасности. Значит, появится возможность ее избежать.

Франсуа наконец принял окончательное решение. Боясь погрузиться в прежнее мрачное, лишавшее воли и сил состояние, он резко встал и отправился на поиски зятя. Пожалуй, впервые за последние недели он шел смело и твердо. Глаза его светились решимостью. Зная, что Хью обычно встает рано, он пошел прямо в ту солнечную комнату, где утром обычно собирались все обитатели “Уголка любви”. Войдя туда, молодой человек облегченно вздохнул — Хью и Джон сидели за круглым столом, наслаждаясь кофе.

Если американцы и были удивлены неожиданным появлением Франсуа, то ничем это не проявили. Хью жестом радушного хозяина показал на стоящий перед ним кофейник:

— Симпсон только что принес его. Кофе еще достаточно свежий и горячий. Присоединяйтесь к нам. Франсуа покачал головой.

— Прошу прощения, — явно волнуясь, произнес он. — Не могли бы вы уделить мне несколько минут для важного разговора? Я хочу поговорить с вами наедине.., прямо сейчас. Надеюсь, вы извините меня за то, что прервал вашу беседу, — добавил он, посмотрев на Джона.

Американцы обменялись выразительными взглядами, и Хью, пожав плечами, встал со стула.

— Конечно, — произнес он. — И не волнуйтесь так. Я как раз собирался взглянуть на новую лошадь, которую купил на прошлой неделе у Джаспера. Если хотите, пойдемте в конюшню вместе. — Хью улыбнулся и посмотрел на отчима. — Скоро должна спуститься Микаэла. Скажи ей, где я и что я буду рад, если она после кофе присоединится к нам. — Он вновь обернулся к Франсуа. — Не возражаете?

— Нет, — покачал головой молодой человек. — То, о чем я должен сообщить вам, не займет много времени.

Они вышли из дома и зашагали по направлению к конюшне, не подозревая, что из окна верхнего этажа за ними наблюдает Ален. В груди его клокотал гнев, глаза холодно поблескивали, кулаки непроизвольно сжимались. Он понимал, что надо действовать, причем очень быстро.

Хью и Франсуа шли молча. Молодой человек вдруг почувствовал, что ему трудно говорить. Нужные для начала исповеди слова не шли на ум.

— Может быть, пройдем чуть дальше? — предложил он, чтобы хоть как-то оттянуть время. — Я бы не хотел, чтобы кто-то, кроме вас, услышал то, что я намерен сообщить.

Хью удивленно поднял брови, но возражать не стал и молча свернул на извилистую тропинку, ведущую к реке. Вскоре конюшня осталась позади, а ухоженные парковые растения сменились полудикими. Наконец Франсуа решительно остановился и, глубоко вздохнув, начал свой рассказ. Лицо его было бледно, лоб нахмурен, в голосе звучали боль и раскаяние. В грустных темных глазах застыло чувство вины, но они твердо смотрели прямо в лицо Хью. Молодой человек не пытался выгородить себя. Он честно рассказывал о том, как, запутавшись в долгах, придумал мошеннический план, как его подхватил Ален. Франсуа признался, что они воровали все больше и больше, что именно из-за участия в их махинациях был убит Этьен. Наконец он сообщил, что имеет серьезные основания подозревать Алена в подготовке покушения на самого Хью.

Лицо слушавшего все это Хью оставалось совершенно спокойным. Но внутри его все клокотало. Мысль работала с лихорадочной быстротой. Ален его не пугал. С ним он сумеет справиться. А вот как, черт побери, поступить с Франсуа? Сделать его проступки достоянием гласности? Вряд ли это пойдет на пользу отношениям с Микаэлой. А материнское сердце Лизетт может просто не вынести такого удара. Он скользнул взглядом по стройной фигуре стоящего перед ним молодого человека. Пропади он пропадом, этот дурачок! В какой-то степени, надо признать, его уже наказала сама жизнь. К тому же Франсуа добровольно пришел к нему и честно во всем признался. Это, что ни говори, позволяет надеяться, что он не безнадежен. Собственно, Хью и раньше не считал своего шурина окончательно испорченным. Просто он слишком молод, избалован и при этом горд выше всякой меры. Это его и погубило. Молодость, увы, — тот недостаток, который уходит сам собой, избалованность исправят только трудности. А вот гордость? В принципе гордость — не такая уж плохая вещь, надо только, чтобы она не превратилась окончательно в дурацкую гордыню и самолюбование. Думается, молодой Дюпре имеет все шансы стать порядочным мужчиной. Однако наказание за содеянное он должен понести обязательно. Надо, чтобы он на всю жизнь запомнил, к чему привели его веселые похождения с Аленом.

Лицо Хью сделалось задумчивым. В принципе совсем не обязательно посвящать всех в случившееся. Пусть это останется еще одной семейной тайной. Микаэле и Джону он, конечно, расскажет, Жану — тоже. А вот расстраивать Лизетт нет никакого смысла. Хватит и того, что о его проделках станет известно Микаэле и старшим мужчинам. А как же с наказанием? Тюрьма, естественно, отпадает. Ссылка? Над этим стоит подумать. Скажем, ссылка в Англию, где парень сможет работать в одной из сотрудничающих с “Галланд, Ланкастер и Дюпре” компаний. Франсуа придется оторваться, от всего, к чему он привык. Разве это не наказание для него? А представить все можно так, будто он сам решил уехать из Нового Орлеана на какое-то время, чтобы попрактиковаться в бизнесе. Возможно, это и есть самое лучшее решение.

Хью взглянул в напряженное лицо застывшего в ожидании приговора Франсуа и невольно улыбнулся. Несчастный молодой оболтус! Ничего, потерпи немного, сейчас мы облегчим твои страдания.