– Простите, сейчас я говорю! Я полагаю, конечно, что эта маленькая статейка не более чем журналистский домысел. Но должен сказать, что когда утром мы разговаривали об этом с сестрой, она…

– Господин мэр, что именно вас сейчас интересует?

В ответ на столь прямой вопрос трубка замолчала.

– Я надеялся… – теперь голос вновь обрел привычную размеренность записного оратора, – получить от вас оценку доказательств виновности Каротерса в двух жестоких убийствах.

– Обстоятельства убийства вашего племянника мне совершенно ясны, сэр. – Нет, упоминать о необычном признании, сделанном Каротерсом на их тайной встрече, он не станет.

– Ну а убийство мисс Генри? – Первое же, не прошло и двух минут разговора, упоминание Джонетты заставило Питера ощутить силу мэра, силу, бегущую по проводам и излучаемую телефонной трубкой; сила эта уличала, загоняла его в тупик, побуждала бросить скрытые заключения и подпольные расследования, идущие вразрез с указанием градоначальника. Как далеко простирается информированность мэра?

– Ну, – промямлил Питер, – здесь свидетельства наши весьма ограниченны, сэр. Существуют даже некоторые сомнения относительно того, что в убийстве девушки повинен Каротерс.

– Очень интересно, – послышался спокойный голос. – Слова Билла давали мне основания полагать, что собранные к настоящему времени свидетельства касаются обеих жертв и исключают возможность иных подозрений. Итак, вы считаете, что автор газетной статьи, возможно, и прав и Каротерс действовал с кем-то сообща…

– Нет, последнего я не утверждаю, нет.

С еле заметным раздражением, лишь намеком дающим понять, что самообладание начинает изменять собеседнику:

– Так что же вы утверждаете, мистер Скаттергуд? И зачем нам играть в шарады? Я не поклонник подобной тактики. Крайне неприятно думать, что в результате мы с вами пришли именно к этому. Скажите точно и четко, что вы имеете в виду?

Но прежде, чем Питер мог что-либо ответить, голос в глубине помещения, видимо, с чем-то обратился к мэру.

– Простите, – сказал политик, не то умело координируя телефонные разговоры, не то хитроумно давая возможность Питеру уйти от ответа или предоставляя ему последний шанс одуматься, – у меня тут возникло еще одно неотложное дело. Мы обсудим это с вами позже. Сегодня же или завтра утром. Тут обрывают телефон. А пока надеюсь, что расследование ваше будет успешно продолжаться. Пожалуйста, держите меня в курсе всех новых соображений по поводу наличия второго убийцы. Всякая новая информация меня очень и очень интересует.

Трубка щелкнула. И прежде чем Питер успел понять, не совершил ли он ошибки, противореча мэру и официально признанной и одобренной Хоскинсом версии, в дверь осторожно постучали.

– Да, что такое? – откликнулся он.

Вошла Черил в сопровождении невысокого крепко сбитого мужчины лет тридцати с лишним с напомаженными волосами. На нем были комбинезон и плотная куртка, и двигался он с горделивой напряженностью человека, некогда получившего жестокую травму или, может быть, избитого до полусмерти. Он не хромал и не выказывал каких-либо определенных увечий, но в ответ на приглашающий жест Черил в сторону стула напротив Питера он сделал движение, исполненное готовности, но как бы скованное. Казалось, тело его, много чего испытавшее, вынужденно свыклось со своей особостью. Куртки он не снял.

– Спасибо, мисс, – хрипло произнес Геллер. На нем не было ни золотых перстней, ни часов, ни иных каких-либо признаков близости к мэру или полученных от мэра благодеяний. Подняв голову, он взглянул на Питера молча и настороженно – взгляд из глубоких дебрей души. Его немигающие глаза не были похожи на подвижные освещенные окна этой души, они скорее походили на глухую мертвенную поверхность, безучастную, как камень. Ниже спокойно сжатых губ изогнулся уродливый шрам. Это был печальноглазый, и Питер, несмотря на беспокойство и усталость, уловил абсолютную невозмутимость этого человека в своем присутствии.

– Благодарю вас за то, что вы так быстро откликнулись, мистер Геллер.

– Чего уж там, – пробормотал, пожав плечами, Геллер.

Судя по всему, Питера он не узнал, хотя, и узнав, не подал бы виду, ибо это изобличило бы его как похитителя Тайлера. Питер старался дышать медленно и сконцентрироваться, как бывало прежде во время штрафного, когда трибуны вопили, требуя мщения.

– Полагаю, вам звонила Черил.

– Да, и сказала, будто вы о чем-то хотите меня спросить. – Геллер сжал руки и ждал.

– О Джонетте Генри и Уитлоке. Да, хочу.

– Ага. Она так и сказала, – невнятно пробормотал Геллер.

– Несколько обычных вопросов. Строго говоря, мы думаем, что доказательств вины подозреваемого Вэймана Каротерса у нас предостаточно, – сказал Питер, наклоняясь вперед к собеседнику с улыбкой, как бы подразумевающей, что в слепом своем желании разоблачить Каротерса он совершенно игнорирует возможную вину Геллера. – Да, доказательств предостаточно, и мы просто пытаемся расспросить о Джонетте некоторых хорошо знавших ее людей. Нам нужна общая картина, так сказать, фон преступления. Ведь, прежде чем обвинить, надо досконально знать, не правда ли?

– Ага, – сказал Геллер.

– И мы очень благодарны вам за сотрудничество.

– Ага, – согласился Геллер. Голос его был спокоен, в нем не было ни сарказма, ни агрессивности.

Питер глядел на Геллера, ожидая, что вот сейчас он скажет что-нибудь наподобие того, что, дескать, не приди он, и его еще, неровен час, могли бы заподозрить. Нередко подозреваемые с настойчивостью вины начинали уверять, что пришли для того, чтобы снять с себя подозрения.

– Вы давно знакомы с мэром?

– Почти десять лет.

– Я так понимаю, что вы выполняете для него какие-то поручения во время избирательной кампании и вообще. Как и Джонетта Генри выполняла. Так?

– Ну да. Так, – бесцветным голосом отвечал Геллер.

– Поскольку вы общались с ней по работе, может быть, вы расскажете, в чем состояли ее обязанности?

Геллер глядел на него и молчал.

– Чем она занималась в офисе у мэра, вот что меня интересует.

– Звонила по телефону, отвечала на звонки, – сказал Геллер; взгляд его чуть-чуть переместился, а слова, казалось, вылетали изо рта, никак не связанного с мускулами лица.

– Да? – отозвался, выждав минуту, Питер, думая, уж не получил ли Геллер распоряжение саботировать любые вопросы. – Что-нибудь еще?

– Наверное, она, ну, как бы бухгалтерию вела, когда деньги поступали на нужды кампании – считала их и в сейф складывала.

– Она была хорошенькая, правда?

Ответа не последовало.

– Она нравилась мужчинам, да? Умненькая девушка, распоряжалась всем в офисе, бегала туда-сюда, красивая…