Некоторые могут не согласиться с моим выводом и сказать, что у них нет никаких доказательств, что именно вы осознавали, или даже вообще осознавали ли вы что-нибудь, хотя они слышали, как вы говорите, что у вас есть сознание: бессознательный зомби, наверное, тоже стал бы говорить то же самое. Но это не делает теорию сознания ненаучной, потому что мы можем поменяться с ними местами и провести проверку, насколько правильно будут предсказаны их собственные переживания, заново.

С другой стороны, если теория отказывается делать какие-либо прогнозы, отвечая «неизвестно» на любой запрос, то опровергнуть ее невозможно, и поэтому она ненаучна. Такое может произойти потому, что теория применима только в некоторых ситуациях, или потому, что необходимые вычисления слишком трудно осуществить на практике, или потому, что датчики, следящие за работой мозга, недостаточно чувствительны. Самые популярные из научных теорий сегодня, как правило, находятся где-то посередине, давая проверяемые ответы лишь на некоторые, а не на все наши вопросы. Например, ключевая теория современной физики отказывается давать ответы на вопросы о системах, которые одновременно и чрезвычайно малы (для этого нужна квантовая механика), и чрезвычайно массивны (для этого требуется общая теория относительности), потому что мы еще не знаем, какими математическими уравнениями надо пользоваться в данном случае. Эта ключевая теория не позволяет нам точно предсказать массы всех возможных атомов: в этом случае, как мы думаем, у нас есть необходимые уравнения, но мы не умеем решать их с нужной точностью. В чем более опасные конструкции ухитряется теория засовывать свой нос, делая при этом проверяемые предсказания, тем больше от нее пользы, и тем серьезнее мы относимся к ней, если она переживает все наши попытки убить ее. Да, мы можем проверять только некоторые из предсказаний теории сознания, но ведь так оно и для всех физических теорий. Поэтому давайте не терять время, сокрушаясь о том, что нам чего-то невозможно проверить, а займемся проверкой того, что проверяемо!

Рис. 8.2

Допустим, компьютер измеряет информацию, обрабатываемую вашим мозгом, и оценивает, какую ее часть вы осознаете в соответствии с теорией сознания. Вы можете использовать научный метод и проверить теорию, определив, насколько справедливы были априорные оценки компьютера, когда сравните их со своими личными переживаниями.

Подводя итог, мы можем сказать, что любая теория, позволяющая предсказать, какие физические системы обладают сознанием (довольно сложная проблема), научна в той мере, в какой она может распознать, какие из процессов у вас в мозгу протекают осознанно. Однако проверяемость гипотез становится менее очевидной для вопросов, расположенных выше на рис. 8.1. Что может означать, что теория предсказывает ваше субъективное восприятие красного цвета? И если мы ожидаем, что теория в первую очередь объясняет, почему существует такая вещь, как сознание, то как мы можем проверить ее экспериментально? Мы не должны избегать таких вопросов просто потому, что на них трудно ответить, и мы действительно вернемся к ним ниже. Но когда мы встречаемся с несколькими вопросами, на которые не можем дать ответа, то, я думаю, целесообразно начать с самого простого. По этой причине мои исследования сознания в MIT непосредственно сосредоточены на основании пирамиды, изображенной на рис. 8.1. Я недавно обсуждал эту стратегию с моим коллегой-физиком Питом Хатом из Принстона, который пошутил, что пытаться строить верхнюю часть пирамиды до того, как подведен фундамент, то же самое, что беспокоиться об интерпретации квантовой механики до того, как открыто уравнение Шрёдингера, — то есть создана математическая основа, позволяющая нам прогнозировать результаты наших экспериментов.

Обсуждая, что выходит за рамки науки, надо помнить, что ответ зависит от времени! Четыре столетия назад Галилео Галилей был так впечатлен возможностями физической теории, построенной на основе математики, что природу сравнил с «книгой, написанной на языке математики». Бросая виноградину или орех, он мог точно предсказать, какой формы будет их траектория и когда они упадут на землю. Но он понятия не имел, почему первая их них — зеленая, а второй — коричневый, или почему виноградина мягкая, а орех жесткий. Эти вопросы в то время лежали за пределами науки. Но это не значило, что они останутся там навсегда! Когда Джеймс Клерк Максвелл в 1861 году открыл свои уравнения, носящие теперь его имя, стало ясно, что свет и цвет также можно описать математически. Теперь мы знаем, что упомянутое выше уравнение Шрёдингера, открытое им в 1925 году, можно использовать для предсказания любых свойств материи, включая мягкость или жесткость. В то время как прогресс научных теорий позволяет теперь делать все больше научных прогнозов, технический прогресс позволяет проводить все больше экспериментальных проверок, и почти все, что мы теперь изучаем при помощи телескопов, микроскопов и ускорителей элементарных частиц, было когда-то за пределами науки. Другими словами, горизонты науки со времен Галилея резко расширились, от крошечной точки до колоссального диапазона, простирающегося от субатомных частиц до черных дыр и наших космических истоков 13,8 миллиардов лет тому назад. И поэтому теперь вполне уместно спросить: а что же осталось за ним?

Для меня сознание — это слон в комнате. Вы знаете, что обладаете сознанием, но только это вы и знаете с полной уверенностью: все остальное — это результат умозаключений, как указывал Рене Декарт еще во времена Галилея. Случится ли так, что теоретический и технологический прогресс твердой рукой перенесет в конечном счете даже сознание в сферу науки? Мы этого не знаем, точно так же, как Галилей не знал, откроем ли мы когда-нибудь природу света и вещества[59]. Гарантировано лишь одно: если мы не попытаемся, то ничего и не удастся! Вот почему я и многие другие ученые всего мира так настойчиво пытаемся формулировать и проверять теории относительно сознания.

В наших головах в каждую секунду обрабатывается огромное количество информации. Что из этого мы осознаем, а что нет? Прежде чем мы обратимся к теориям сознания и их предсказаниям, давайте посмотрим, что мы можем узнать из экспериментов, начиная от традиционных низкотехнологичных или совсем топорных наблюдений до новейших исследований, проводившихся над мозгом.