На полу, чуть ли не во всю его ширину и длину лежал толстый ковер. По левой стене располагалось двенадцать огромных окон, выходящих на площадь, а три другие стены были сплошь уставлены огромными книжными шкафами. У дальней стены, на фоне этих самых книжных шкафов, располагался письменный столище, к которому прижимались два кожаных креслища, а позади него стояло еще одно кресло, и оно меня просто… испугало. Я подумал, что если этот кабинет принадлежит Коляну, и он должен садиться в это самое… креслице… ну, то, что стояло за столом… то в нем, в этом кресле, останется столько свободного места, что дружка моего просто трудно будет там обнаружить, несмотря на его вызывающую рыжину!!

Однако Колян совершенно по-хозяйски прошествовал через этот кабинет, посмотрел в потолок, словно что-то там решая, а затем негромко так проговорил:

– Марфушенька, распорядись-ка насчет обеда на две персоны… И живой водички не забудь!..

«Хрен твоя Марфушенька тебя услышит, когда я рядом с тобой еле разобрал, что ты там бормотал!» – Подумал я, оглядывая окружающее пространство и прикидывая высоту сводчатого расписного потолка. Но тут же услыхал мелодичный голосок секретарши… ну… той девахи в кокошнике:

– Куда прикажете подать обед, Ваше…

И голосок оборвался, поскольку Колян перебил его:

– В салатовую комнату отдыха…

– Обед будет подан через десять минут, Ваше…

И снова Колян перебил секретаршу:

– Хорошо!..

После этого содержательного разговора он повернулся ко мне и спросил:

– Ты, наверняка, сегодня не завтракал?.. Пров не балует своих… клиентов… систематическим питанием.

И тут я вдруг понял, что действительно голоден. Мало того, что я не позавтракал, я ведь еще и не пообедал вчера и не поужинал!.. Или мы пили у сотника… сегодня утром?!

Ну, во всяком случае, я был голоден, так что обед мне не помешал бы, так я Кольке и заявил, на что он мне ответил:

– И прекрасно. Пошли, приведем себя в порядок, и за стол!

Колька прошел к задней стене кабинета и открыл дверцу шкафа… знаете, странно так… вместе с книгами! И поманил меня к себе.

За дверцей оказалась очень приличная комнатка, вполне нормальных размеров, с ковром на полу и стенами затянутыми веселенькой светло-зеленой тканью, похожей на шелк. Посреди комнаты стоял большой овальный стол и два удобных креслица. У правой стены притулилось еще два небольших столика и невысокий сервант на гнутых ножках, набитый посудой. Два окна справа имели интересные… совершено непрозрачные темные стекла, так что освещалась комнатка сиянием… ну, таким же, как пыточный подвал, только, пожалуй, помягче.

Колян пересек комнату и открыл еще одну дверь. Кивнув в дверной проем, он с улыбкой проговорил:

– Там ванная комната, иди, приведи себя в порядок, и будем снимать стресс!

За дверью действительно располагалась ванная комната – такая ванная комната, каких я никогда не видел и наверное, никогда не увижу! Самих ванн там было три! И одна из них, как я подозреваю, золотая! Было две душевых кабины, в которых вода, похоже, обрабатывала твое тело под самыми разными, порой весьма необычными углами. А в дальнем углу притулилась простая, хотя и весьма обширная раковина, рядом с которой висела полочка, а на ней с пяток кусков мыла.

Обозрев все это… к-хм… великолепие, я вдруг почувствовал себя до безобразия грязным – мылся-то я последний раз, когда в озеро к… этим самым… к девахам-лоскотухам полез, да и то – какое это мытье. Очень меня потянуло забраться в одну из ванн или хотя бы ополоснуться под душем, но я вовремя сообразил, что, во-первых, обед подадут через десять минут, а во-вторых, ни чистого белья, ни чистой одежи у меня не было! Так что пришлось мне ограничиться раковиной, но уж зато мыла я извел чуть ли не целый кусок – почитай до пояса ополоснулся.

И сразу после умывания почувствовал я себя ну оченно приятственно!! Конечно, не мешало бы еще и побриться, но ничего похожего на бритву я в этой… ванной не обнаружил.

Когда я наконец-то выбрался обратно в столовую, или, как ее назвал Колян, «салатную комнату отдыха», большой стол был уже далеко не пуст. В самом его центре красовалась огромная высокая ваза, до верху набитая всякими там яблоками, грушами, сливами и прочими фруктами. Вокруг этой вазы были расставлены с десяток горшков, прикрытых крышками, а ближе к краю стола расположились небольшие мисочки с, как я понял, холодными закусками, соленьями, маринадами и прочим. Стол был овальным, и на его дальних концах стояли явно хрустальные бокалы разного размера, чистые белые тарелки, причем на мелкой тарелке почему-то стояла глубокая, а рядом с тарелками блестели ложки, вилки и ножи, и было их десятка, наверное, два!

Оба маленьких столика, что стояли у стены, тоже были сплошь заставлены всяческой посудой, и судя по поднимавшемуся над этой посудой пару, там дожидалось горячее! Рядом со столами вытянулись в струнку два высоченных молодца в белых рубахах, подпоясанных витыми шнурами.

Колян уже сидел у стола и, как только я появился в комнате, указал мне на противоположный край стола, где меня ожидало второе кресло.

Уселся я в это кресло и сразу же понял, что поговорить нормально с другом мне не удастся! Ну, не будешь же орать через всю комнату о каких-то там делах, даже не видя, как твой собеседник реагирует на твой рассказ. В дружеском разговоре ведь главное – видеть, что человеку интересно тебя слушать!

А Колян, между тем, коротко так взмахнул рукой… И тут из-за моего плеча высунулась рука с небольшой глиняной бутылкой, и в один из моих бокалов потекло густое красновато-коричневое вино. Как только бокал наполнился рука исчезла, не уронив ни капли с поднятого горлышка бутылки. А до меня с противоположного конца стола донесся голос Коляна:

– Ну что ж, выпьем за встречу, Юрец. Ты себе представить не можешь, как я рад тебя снова видеть!

Смотрю, он призывно поднял свой бокал и улыбается мне во всю свою конопатую физиономию. Ну, меня никогда не надо было дважды приглашать выпить, так что я ухватил свой бокал, отсалютовал Рыжику и одним махом вытянул винище.

Поставив опустевшую посуду на стол, я увидел у себя под носом небольшую мисочку наполненную до половины каким-то странным месивом, напоминающим… мелко-мелко нарезанный винегрет. Только от этого винегрета поднимался едва заметный парок, видимо, он был горячим. Осторожно ухватив немного этой закуски первой попавшейся под руку вилкой я осторожно отправил ее в рот – она действительно была горячей и необычайно острой.

И винцо и закуска мне понравились, хотя я, конечно, предпочел бы что-нибудь… э-э-э… погорячее!

Однако, мне не надо объяснять, что в каждом монастыре – свой устав. Тем более, что бокал мне немедленно налили снова.

Мы выпили еще по бокалу этого темного… портвейна, наверное, и передо мной поставили ту самую пару белых тарелок, но теперь в верхней, глубокой, было налито какое-то густое варево.