– Но сначала, – прошипел он, – мы должны воздать по заслугам преступным чужеземцам. А после позаботимся о жалкой деревенщине. – Колдун выпрямился. – Положа лапу на сердце, ваши чары произвели на меня впечатление.

– А ведь мы, шеф, даже не вспотели. Фигурально выражаясь, конечно, – уточнила Ниина, вспомнив, что не умеет потеть.

– Я устал. – Драу глубоко вздохнул. – Еще столько дел, столько нерешенных проблем. Трудно оценивать чужие деяния, когда устаешь до полусмерти.

– Еще труднее, когда ты и вовсе мертвец.

Сквилл, пробуя лезвие меча пальцем, одарил колдуна многообещающей улыбкой. Его усы были выгнуты коромыслом.

– Да, водяная крыса, это весьма дельное замечание, и вполне уместное. – Драу повернулся к ближайшему помощнику и прорычал:

– Выпусти Берсеркера.

– Берсеркера? – Монах отшатнулся. – Но, великий Драу…

– Выпускай, я сказал! – Драу с ненавистью посмотрел на оробевшего зайца. – Я добьюсь от него подчинения.

Заслышав стон, Банкан повернулся и увидел, как человек-кенгуру пятится к стене.

– Цилм, дружище, кто такой Берсеркер?

Однако на этот раз союзник оказался не в состоянии ответить.

Секунду спустя затрещало дерево – в коридор перед криптой, выломав дверь, вбежал неимоверный силач. Полетели щепки, посыпалась труха.

Банкан разогнал пыль и пригляделся.

На него кто-то пикировал.

– Виз!

Сверху на Банкана с довольной улыбкой на простецкой морде взирал Снуггенхатт. На широких плечах висели изувеченные брусья, доспехи были в жутких вмятинах, но сам он, похоже, не пострадал. Толстая дверь больше не мешала сражению звучать вдвое громче.

– Мы пробились! – сообщил птах, зависая у Банкана над головой. – Зайцы сдаются по всему монастырю.

Банкан обратился к властелину Темных:

– Драу, все кончено. Эта «деревенщина», которую ты презираешь, одолела твоих монстров. Облегчи свою участь, сдайся.

Заяц не выказывал ни малейшей озабоченности. Он смотрел не на Банкана, а направо, на темную дверь в стене коридора.

– Человеческий детеныш, ты ошибаешься. Ничего не кончено. Если на то пошло, еще ничего и не начиналось. Твой незрелый ум просто не в состоянии вообразить конечный продукт тщательно просчитанной и вдохновенной генетической манипуляции. О да, ты даже не ведаешь о силе, с которой столкнешься через миг-другой. А коли так, мой долг – просветить тебя. Слушай внимательно. Потому что больше тебе ничего в жизни услышать не суждено.

Его смех напоминал гнилую медузу – был мягок, тошнотворен, ядовит.

– Когда ты будешь расчленен, я сам с великим удовольствием займусь синтезом. Из твоих останков я изготовлю нескольких безмозглых ползучих тварей, нижайших из низших. Ты будешь жить в вечной боли, ты будешь молить о смерти, ты будешь примером для всех и каждого, кто осмелится хотя бы помыслить о том, чтобы усомниться в святости и могуществе Килагурри.

Сквилл картинно высморкался в подобранный с пола лист бумаги.

– Классная речуга, шеф, но риторическая, потому как я тебе щас башку снесу.

И, сжав рукоять меча, он решительно двинулся вверх по лестнице.

Однако далекий гул заставил его остановиться.

Все растерянно и заинтересованно оглянулись на запертую дверь, от которой не отрывал глаз длинноухий чародей. Внезапно за этим сумрачным препятствием раздался пронзительный, на грани ультразвука, визг.

Банкан невольно содрогнулся. Никто не способен верещать страшнее, чем умирающий кролик.

Драу оттопырил нижнюю губу.

– Жаль. Кажется, брат Джеррат, выполняя свой долг, не проявил надлежащей расторопности.

«Это не гул, – беспокойно подумал Банкан, – это тяжелое дыхание чудовища, и оно раздается все ближе». Вспомнились не знающие покоя мехи в линчбенийской кузнице, но здешнему звуку не сопутствовали веселые, добрые искры. От него веяло невообразимой опасностью.

– Банкан?

В этот раз Ниина не исказила имя друга, что лишь подчеркивало серьезность ситуации.

А он все смотрел на темную арку, загипнотизированный чем-то таким, чему и названия не мог подобрать. Что лишь ощущал.

– Не знаю… Там кто-то большой.

Драу отважно стоял на месте, но его коллеги нервно зашептались и медленно попятились.

– Чаропевец, ты притих? В чем же дело? Ну, давай, сыграй нам мотивчик! Что-нибудь бодренькое. Или, наоборот, колыбельную. Ты еще не баюкал Берсеркера? Может, твоя музыка для этого не годится?

Он возбужденно жестикулировал, прочерчивая в воздухе угловатые спирали.

Между тем армия Веррагарра растекалась по монастырю, и звуки рукопашной стихали. Но Банкана это уже почти не радовало. Исход сражения решится здесь, на развалинах монашеской лаборатории. Мовара с Низом порхали под потолком, а Снугенхатт агрессивно расхаживал по коридору возле крипты. Цилма не было видно – человек-кенгуру предпочел сбежать. Слева и справа от Банкана стояли готовые к бою выдры, а сам он ждал, что будет дальше.

Кто-то приближался, в этом не могло быть сомнений.

Он не проломил массивный заслон, не распахнул тяжелые створки. Нет, он прогрыз себе путь через дверь, словно она была бумажная, и презрительно выплюнул измельченную древесину и металл.

Банкан посмотрел на пришельца. Тот был поменьше Снугенхатта, однако своим обликом вполне мог вселить ужас в сердца любых, даже еще не родившихся героев. На сутулых плечах бугрились огромные мышцы, как обтянутые кожей валуны. Из черепа торчали два ряда острых, широко расставленных рогов. Один ряд был направлен вперед, другой – вперед и вверх, как пики солдат в каре.

Туловище, при всей своей хищной мускулистости, несомненно, принадлежало когда-то копытному: короткая шерсть, хвост кнутом, четыре ноги с раздвоенными копытами. Монахи пересадили только голову, взяв ее у собаки специфической породы, увеличенной в размерах сверх всяких приличий. Шея, казалось, отсутствовала, жуткая башка росла прямо из плеч. Выпученные красные глазки лучились свирепым, кровожадным огнем, а с мощных челюстей и толстых губ текла слюна. Из горла, спрятанного под складками кожи и жира, рвалось жуткое бульканье, словно там застрял ком из пожранных тварью бедолаг.

Поистине, это был венец преступного, злокозненного, изуверского творчества Темных, монумент их порочной и пагубной власти. Тело громадного быка, череп – самого безжалостного из бойцовых псов. Зубы и рога, челюсти и копыта.

Бульбык затряс башкой и выплюнул застрявший в зубах стальной болт.

Тот со звоном отрикошетил от каменного пола. Берсеркер пошарил взглядом и остановил его на длинноухом Драу. Почтительно склонился грозный череп.

– О господин, твой слуга ждет приказаний.