Председателем коалиционного правительства был назначен П. И. Курганский, примыкавший к группе черноморцев по своему происхождению, но по прежней долгой службе на судейских должностях не разделявший крайних увлечений своей группы. Его общий недостаток – безличие – сыграло для него выгодное карьерное значение. Но к безличному Курганскому в качестве особого гувернера со стороны черноморцев был приставлен не кто другой, как К. А. Бескровный в роли члена правительства по внутренним делам. Бескровному в подмогу придавался занявший к этому времени твердое положение в черноморской фракции инженер Иванне. Еще так недавно был он законопослушным добровольческим офицером, уже состоя в раде, не снимал с рукава офицерской куртки знака добровольчества (угла из трех национальных цветов). В кабинет Курганского Иванне попал на роль члена правительства по ведомству торговли и промышленности, а помощником ему назначался числившийся тогда в линейской группе И. П. Тимошенко. От нас, линейцев, в коалицию вступил я и генерал В. Гр. Науменко. Численно в этом правительстве преобладало настроение скорее нейтральное, так как по другим ведомствам, кроме вышеназванных лиц, назначались члены правительства по признаку их служебной специальности. Принимая, однако, во внимание, что в Законодательной раде черноморцы были в подавляющем большинстве, наша коалиция оказалась с большим перевесом в пользу черноморцев.

Яркой фигуры во главе кабинета поставлено не было. Войсковой атаман Филимонов считал это обстоятельство своим достижением. Добровольцы тем не менее были недовольны новым кубанским правительством. До каких пределов доходило это недовольство, можно судить хотя бы по следующей беседе моей с атаманом.

Он вдруг обратился ко мне с просьбой побывать у генерал Деникина и заверить его, что назначенный на пост члена правительства по внутренним делам К. А. Бескровный не является большевиком. Я руками развел. Как же можно допустить это, раз мы согласились войти в такой кабинет?.. И какое тогда отношение генерала Деникина к нам самим?.. Какую цену будут иметь у него мои слова убеждения?..

– Да, вот я же говорил генералу Деникину… А все же хорошо было бы, если бы вы с ним поговорили…

Сославшись на то, что у меня вообще не было до этого случая личной доверительной беседы с генерал Деникиным, я отказался идти к нему, чтобы протежировать члена Кубанского правительства Бескровного в глазах главнокомандующего и доказывать, что Бескровный не большевик.

В те дни в Екатеринодар прибыла весьма почтенная делегация Терского войска во главе с войсковым атаманом Г. А. Вдовенко и председателем войскового круга П. Д. Губаревым. Был устроен обед, приглашены были не только казачьи деятели, но и видные добровольческие генералы. Лично я чувствовал себя на этом обеде весьма неуютно. Чувствовалось, как уходило влияние на краевые дела в чужие руки. И вдруг неожиданно короткое, но выразительное слово П. Л. Губарева на тему о неотложности Кубанско-Терского объединения, а в числе сторонников этого объединения Губарев назвал мое имя и сопроводил даже малодипломатической для данного собрания фразой: «Если это не удастся Д. Е. Скобцову объединить нас, то никому другому не удастся». Было неудобно сидеть, сознавая, что в данном собрании как раз не нужно было этого произносить… А год тому назад с какою настойчивостью мы призывали тех же лиц неотложно заключить наше объединение[79], а они «дипломатически» промолчали. (См. об этом конечную часть главы IV).

Вопрос о неотложности тесного объединения разрозненных российских людей, борющихся с большевиками, буквально в это время висел в воздухе, нужно было это делать неотложно, особенно у нас на юге. Но линейское правительство Сушкова пало в день, когда должна была по его предположению открыться конференция Южно-русских государственных образований для обсуждения вопроса о создании для них общей объединенной власти такой, какую можно было создать в данной обстановке.

В. А. Харламов, председатель Донского войскового круга, в закрытом заседании Донского круга доверительно заявлял по поводу нашего приглашения на конференцию 5 мая, что будто бы ни Филимонов (атаман), ни Сушков (председатель правительства), ни все Кубанское правительство не верит в эту конференцию… Это было не так. Учитывая обстановку того момента на Кубани, мы, правда, сомневались в успешности конференции при данных обстоятельствах, но мы были убеждены в ее необходимости и в сильной степени желали ее осуществления, а при столь сильном желании и искали путей осуществления.

И вот 29 мая 1919 года старого стиля от председателя Донского войскового круга В. А. Харламова последовало приглашение на конференцию, но не в Новочеркасск, как можно было ожидать, а в Ростов. Приглашались представители кругов, рады и правительств трех казачьих войск на 11 июня.

Мы, кубанская линейская группа, были рады и такому началу и готовы были поддержать донскую инициативу. Но, вообще говоря, пафос сторонников общегосударственного направления краевой политики был сильно ослаблен неудачами всех прежних попыток найти удовлетворительное разрешение противоречий путем полюбовного соглашения с добровольцами. Щедро бросаемые упреки со стороны черноморской демагогии во время длительного нашего правительственного кризиса висели в воздухе: «Соглашатели с реакцией» и пр. Это сказывалось не только на рядовом обывателе, по-своему интересовавшемся кубанской политикой, но также и на членах рады. Ряды линейской фракции Законодательной рады после сформирования коалиционного правительства как-то вдруг заметно поредели. Многие из депутатов разъехались по домам под предлогом неотложных дел. Потом эти депутаты перейдут в категорию колеблющихся, в нужный момент ослаблявших фронт линейцев. Эта наша слабость особенно наглядно обнаружилась при выборах делегатов на назначенную теперь конференцию от имени Законодательной рады.

Мы не отказывались от своего права предъявлять требования и делать заявления от всей части территории отделов Лабинского, Баталпашинского, определенной части Кавказского отдела, части населения, которую обычно представляли в раде линейцы, а нам в ответ ставился встречный вопрос: «Сколько вас в раде на самом деле?.. Посчитайте точнее!» Опустевшие скамьи нашего сектора говорили сами за себя…

Среди черноморцев, наоборот, к этому времени повысился интерес к конференции и вообще к общему делу. Перед этим они вообще как будто саботировали всякую объединительную инициативу, раз в ней не предусматривалось в прямом виде участие Украины. Тут, наоборот, сам Н. Ст. Рябовол заявил желание ехать на Дон в качестве главы делегации. Мною как-то было высказано предположение, что порывы наших черноморцев к объединению находились в прямой зависимости от политических виражей и общего состояния дел Петлюры. Отдельные эпизоды черноморской политической линии поведения подтверждают это, как, по-видимому, и в этом последнем случае.

В данный момент по каким-то расчетам предполагалось желательным участие в центре объединительной работы – Рябовол и Бескровный охотно шли на это.

Дела Петлюры тогда были очень плохи. В Киеве были большевики и Раковский в качестве председателя Совета народных комиссаров, а Лацис, председателя Чрезвычайной комиссии Украинской Советской Республики[80].