Понимая, что рискует своим будущим, Маура осторожно сказала:

– Я хочу проводить с Феликсом гораздо больше времени. Я с удовольствием купаю его, меняю пеленки, гуляю с ним. Ни Кейтлин, ни Бриджит не станут возражать против этого, а дипломированная няня не захочет, чтобы я вмешивалась в ее работу. Не волнуйся, Кейтлин и Бриджит очень способные девушки. Они выросли в большой семье и прекрасно знают, как ухаживать за малышами.

Александр не смотрел на Мауру, ее тревога усилилась. Но он внезапно громко рассмеялся.

– Боже правый, моя мать, наверное, перевернется в гробу. Ну что ж, пусть у нас будет няня-ирландка. Надеюсь, ты не собираешься нанять Кирона Сэлливана вместо Гейнса?

– Нет-нет, Кирон вполне доволен своей работой, – радостно рассмеялась в ответ Маура.

Они медленно ехали бок о бок. Александр посмотрел на Мауру и ослепительно улыбнулся.

– Рад слышать. Ты не будешь против, если я вместо Гейнса найду другого дворецкого-англичанина, а не ирландца. Лучшие дворецкие – англичане.

Счастье сделало Мауру великодушной, и она ответила:

– Не увольняй его, пожалуйста, просто поговори, пусть изменит отношение ко мне.

– Поговорю, – пообещал Александр.

Они улыбнулись друг другу. Вдали белела Тарна. Вокруг паслись кобылы с жеребятами. Солнце уже высоко поднялось. Феликс ждет ее в своей колыбельке.

– Благодарю тебя, Господи, – прошептала Маура, глаза у нее сияли, она пришпорила жеребца и понеслась галопом.

Александр не отставал. Ни одна из его знакомых не ездила верхом так самозабвенно и бесстрашно, ни одна из них не разделяла его врожденной страсти к лошадям. В Мауре он нашел не только жену и прекрасную любовницу, но еще замечательного и верного друга. Это открытие столь удивило Александра, что у него из груди вырвался победный, радостный клич, как у индейцев-апачей.

Это возвращение в Нью-Йорк совсем не походило на предыдущее. Все родственники Генри наперебой старались заполучить Мауру к себе. Мать Чарли пригласила ее на дамский вечер, а незамужняя сестра Генри – на концерт, который устраивала у себя для близких друзей и родных. Ван Ренселеры позвали их с Александром на ужин.

Сразу же по возвращении Александр вызвал к себе в кабинет Гейнса. Дворецкий, который вышел оттуда, был уже другим человеком. Маура не позволила себе даже намеком выказать свое удовлетворение. Почтительнейшее обращение Гейнса в последующие несколько дней изменило отношение к ней и остальной прислуги. За Гейнсом Александр вызвал няню. Он щедро расплатился с ней и уволил. Затем он предложил Мауре не только взять и няни одну из сестер О'Фаррелл, но, если они согласятся, обеих – вдвоем будет легче ухаживать за малышом. Маура была на вершине счастья.

Александр теперь сопровождал Мауру в ежедневных прогулках, вынуждая всех, кто попадался им навстречу в роскошных экипажах, против воли приветствовать ее.

Александр ни за что не соглашался познакомиться с Кироном, считая, что без таких, как он, в Нью-Йорке было бы гораздо спокойнее, но дал распоряжение сделать дополнительные окна в жилище О'Фарреллов и обеспечить там нормальные санитарные условия. Он также поручил подготовить подробный доклад о том, какие изменения необходимы во всех принадлежащих ему доходных домах, и отправил Рози О'Хара в санаторий. Радость Мауры от того, что Александр так много сделал и искренне старался побороть свои предрассудки, возросла безмерно, когда она поняла, что опять беременна.

Чарли клялся, что на этот раз ни за что не пропустит церемонию крещения, а Генри настаивал, чтобы будущего ребенка крестили в их фамильной часовне в присутствии всех Шермехонов.

Радость омрачали только военные сводки. Продолжалась затяжная многомесячная беспощадная осада Питерсберга и Ричмонда. В конце лета генерал Ли приказал пятнадцати тысячам южан перейти Потомак в направлении к Мэриленду. Прошло чуть больше недели, и они оказались у ворот Вашингтона. Войска генерала Гранта в спешном порядке перебросили от Питерсберга на защиту Вашингтона, и повстанцы вернулись в долину Шенандоа, сжигая все на своем пути.

– Грант приказал уничтожить в долине все, что можно, – с восхищением проговорил Чарли. – Он хочет, чтобы армия генерала Ли осталась без провианта.

– Ты хочешь сказать, они жгут урожай? – в ужасе спросила Маура.

– Очевидно. Генерал отдал такой приказ, поэтому даже воронам, кружащим над долиной, придется носить с собой запас пропитания. Это называется тотальной войной, дорогая, – говорил Генри, разделяя негодование Мауры. – И чем скорее она закончится, тем будет лучше для всех.

В августе и в сентябре в Нью-Йорке стояла почти невыносимая жара. Но Александр переносил ее не жалуясь, зная, что положение Мауры в свете укрепляется благодаря тому, что они везде бывают вместе. Большая часть общества разъехалась на лето в загородные имения по берегам Гудзона и на Лонг-Айленде. Немногие, кто остался, без труда приняли Мауру, как равную. Как только стало известно, что шермехонские дамы принимают ее у себя, приглашения посыпались со всех сторон. Поначалу больше из любопытства. Всем хотелось посмотреть, носит ли она обувь, умеет ли пользоваться ножом и вилкой, можно ли понять ее речь.

Изумление, которое они испытывали при встрече с Маурой, доставляло Александру огромное удовольствие. Сестра Генри заявила, что Маура обворожительна. Мать Чарли объявила, что Маура – необыкновенно утонченная натура. Маура побеждала, пусть не так быстро, как хотелось бы. Александр опроверг все слухи о незаконности своего брака, но это не закрыло перед ним двери клубов. Те из его приятелей, что остались в городе, были заняты другими вопросами, прежде всего противостоянием сил Союза и Конфедерации и возраставшим напором нуворишей, разбогатевших на войне.

Александра в высшей степени устраивало, что большинство знатных семей разъехались. К тому времени, когда основные силы старой гвардии вернутся в город, Маура уже займет определенное место в свете, и оно будет быстро укрепляться. Ариадна без единого слова уехала в загородное имение Бревуртов на Лонг-Айленде. Александр всей душой надеялся, что она там и останется. Все отлично уладилось, не считая войны, конечно. Но, как оказалось, ненадолго.

– Скажите мистеру Каролису, кто я. Он обязательно примет меня! – резким голосом кричала лакею молодая женщина, в то время как тот старался закрыть перед ней дверь.

Александр и Маура возвращались домой после ужина с Генри у Дельмонико. При виде сцены на крыльце Александр нахмурился.

– Кто впустил ее во двор? – возмутился он.

– Может быть, она ищет работу, – попыталась успокоить его Маура. Ей хотелось поскорее выпить чаю и отдохнуть. Вторую беременность она переносила хуже, чем первую, и даже короткие прогулки утомляли ее.

– Тогда надо было спросить экономку с заднего входа.

Экипаж остановился у парадного крыльца. Женщина обрадованно обернулась к ним и поспешила к экипажу, но Александр сухо приказал лакею вывести ее со двора. Лакей бросился к женщине, но она ловко увернулась, сбежала по ступенькам и, задыхаясь, остановилась перед Александром.