– Ну ладно…

Я так и думала. К счастью, у меня есть запасной план.

– Не хочешь даже запеканку Marks and Spencer с тунцом? – спрашиваю я, вынимая из второй «вечной» сумки увесистую картонную коробку.

– О… хорошо, – заметно, как она подвергается искушению. – Ну ладно! Спасибо.

– Я только разогрею, – говорю я, довольная тем, что не забыла купить несколько ее любимых пачек во время вчерашнего забега по супермаркету.

«Это хороший поступок», – думаю я, рассматривая практически пустой холодильник, если не считать бутылок пива и несколько мисок непонятно с чем. Я приподнимаю фольгу с одной, чтобы понюхать, затем отворачиваюсь и отодвигаю миску как можно дальше от моего носа, чтобы по возможности бесшумно опустить ее в мусорное ведро. Разложив свежие продукты («Может, она все-таки позже согласится отведать капусты», – обманываю я себя), я ставлю готовую еду в микроволновку – в современное приспособление, приобрести которое Мелисса наконец-то согласилась под тем предлогом, что у нее «все равно уже рак». В ожидании, пока еда разогреется, я рассматриваю свежую порцию почтовых открыток от доброжелателей и друзей, прикрепленных к холодильнику магнитиками в виде собак или лошадей.

Поскольку я теперь викинг, то спрашиваю разрешения Мелиссы, так что это не считается «подглядыванием», и я могу удовлетворить свое любопытство с чистой совестью.

– Конечно, – бормочет она сонным голосом. – Если только я могу воспользоваться твоим телефоном.

В последнее время моя сестра открыла для себя пасьянс «Солитер» – через два десятилетия после всех остальных. Она берет мой мобильный, все еще с подозрением рассматривая его квадратные иконки, запускает приложение и начинает с увлечением играть.

Чудачка…

На одной из открыток изображены бирюзовое море, белый песок и богатого вида люди в бежевой одежде. Ее прислала Марго, которая записалась на курсы по плаванию в Сент-Бартсе.

«Ну хоть что-то, – думаю я и тут же поправляю себя: – Это очень здорово! Рада за нее».

Мы договорились встретиться в следующий месяц, перед очередным совместным посещением «убежища викингов». Мои мысли все больше и больше занимает Марго, и я никогда не забуду ее прощальные слова, перед тем, как мы покинули убежище: «Ты более взрослая версия меня!» Затем она добавила с тем же простодушием: «Поэтому я собираюсь быть твоей подругой, нравится это тебе или нет». Я не смогла сдержать улыбку. И почувствовала себя странно польщенной. Итак, теперь у меня есть Триша, Марго, Новый Стоматолог (Бен), Школьная Мама (Сара), Бывшая Одноклассница (Эмили)… Я подвожу итог: ПЯТЕРО друзей!

Вторая открытка от Триши на фоне береговой линии в Брайтоне. Она пишет, что теперь чаще видится с Эдом – своим сыном – и выполняет «родительские обязанности». Также она записалась на собеседование на следующий вторник и продолжает заниматься ремеслом в местном кружке по вязанию с восхитительным названием «Ловим на крючок».

Третья открытка от Отто, написанная аккуратными квадратными буквами, с датской маркой. Мне немного неловко читать ее, но он просто пишет, что скучает по ней, делает меч в ее честь и надеется на то, что она когда-нибудь приедет снова. И все.

Я задумываюсь над тем, как к этому относится сама Мелисса. Надеется ли она на что-то большее? Когда микроволновка пищит, я возвращаюсь к сестре с тарелкой запеканки и вежливо задаю ей этот вопрос.

– Отто? О нет! Все нормально, – уверяет она. – Он, конечно, классный и все такое, но у меня и без того теперь много всего в жизни. Поддерживать связь на расстоянии вполне достаточно. К тому же на прошлой неделе он прислал мне два пакета самодельного бекона.

– А это хорошо? – спрашиваю я осторожно.

Теперь моя сестра смотрит на меня, будто я чудачка.

– Ты что, не расслышала? Бекон! Конечно, это хорошо! Тебе не кажется, что он чересчур напорист?

– Это из-за открытки и какой-то обработанной свинины?

– Точно! – закатывает глаза Мелисса и продолжает более мягким тоном: – Пожалуй, я все же приглашу его чуть позже. Наверное…

Затем она вытягивает руки, чтобы взять свою запеканку с тунцом.

– Ну ладно, давай быстрее!

Она живо цепляет вилкой и запихивает в рот два куска, после чего блаженно бормочет:

– М-мм, это просто восхитительно…

Я рада всей этой ситуации с Отто. Я восхищаюсь тем, насколько расслабленно она подходит ко многим вопросам, и каждый день учусь на ее примере. Кстати, говоря о расслабленности…

– Не против, если я возьму пива? – спрашиваю я небрежно, как будто даже не подозревая, что этот вопрос достоин внимания.

Да, я теперь пью пиво. И ем пасту. И моя жизнь стала процентов на тридцать лучше. Теперь я, как правило, меньше волнуюсь по пустякам.

– Не стесняйся! – одобрительно кивает Мелисса. – Что, решила на время отдохнуть от перфекционизма?

– Что-то вроде того.

Теперь она знает все о моих «пунктиках» в еде. И хотя Мелисса явно не специалист по поддержке страдающих анорексией, разговоры с нею помогают.

– Ну, в основном не хочу, чтобы пивоваренная промышленность страдала, пока ты временно ее не поддерживаешь… – добавляю я.

– Спасибо, очень любезно с твоей стороны.

– Пожалуйста.

Держа в руках свои тарелки, мы уютно устраиваемся на диване – так, как теперь я никогда не позволяю есть Шарлотте и Томасу. По белым свечам стекают капли горячего воска, опускаясь в лужицы на бронзовом геометрическом подсвечнике, которым Мелисса восхитилась в аэропорту во время нашего возвращения. Я отвлекла ее на время, сказав, что в соседнем киоске продается моделька Lego собаки (что было правдой), а сама вернулась и купила подсвечник, чтобы подарить ей в качестве благодарности за поездку. Это был первый мой подарок, который она действительно хотела, и мне было очень приятно вручать его. Я решила делать это почаще.

Забравшись под одеяло и надев по паре подходящих друг другу шерстяных носков (мой продуманный подарок № 2), остаток дня мы смотрим фильмы и болтаем, как подростки. То есть занимаемся тем, что никогда не делали, когда взрослели.

«Мы не деградируем, – убеждаю я себя. – Мы наверстываем упущенное».

Говорят, что после потери жизнь как бы приостанавливается до тех пор, пока ты не справишься со своей глубоко личной тревогой – и у всех нас бывают такие тревоги. Даже у викингов.

Для нас кульминацией стало то бесконечное лето, когда мне было шестнадцать, а Мелиссе четырнадцать. Все остальные зависали в парках, экспериментировали с курением и сексом, а мы замкнулись в себе, каждая по-своему не справившись со смертью матери. В моем случае я держала все в себе, молчала и старалась ничего не чувствовать. Неделями, месяцами и даже десятилетиями спустя. Тем летом наши отношения прервались – вплоть до этого года. До нашего пробуждения в качестве викингов.