ибо никто, говорит [апостол], не называет Иисуса Господом, как только Духом Святым (1 Кор. 12, 3). Пусть он так именно рассматривает сие речение в сокровищницах своих, чтобы не уклониться ему в какие-либо мечтания. Ибо кто в глубине сердца непрестанно занимается сим святым и славным именем, тот может некогда увидеть и свет ума своего; ибо оно, с тщательною заботою сохраняемое рассудком (удерживаемое мыслью — υπο της διανοίας κρατούμενον), попаляет сильным чувством всю нечистоту в душе… Потому и Господь призывает душу к сильной любви славы своей. Ибо оное славное и многовожделенное имя, посредством памяти ума долго пребывающее в теплоте сердца, производит в нас навык совершенно любить благость Его, так как дальше нет никакого препятствия» (Попов К. Блаженный Диадох (V века), епископ Фотики Древняго Эпира, и его творения. Т. 1. С. 286–303).

369 Или «безвидно» (άνειδέως). Ср.: «Наивысшее состояние молитвы, как говорят, есть то, когда ум оказывается вне плоти и мира и становится во время нее полностью невещественным и безвидным» (Преп. Максим Исповедник. Избранные творения. С. 161). В конечном итоге учение о «безобразной» молитве восходит к Евагрию Понтийскому. Ср., например: «Молясь, не облекай в самом себе Божество в зримые формы и не позволяй, чтобы ум твой запечатлелся каким-либо [чувственным] образом, но приступай к Нематериальному нематериально, и [тогда] постигнешь [Его]». Подобные чувственные видения, согласно Евагрию, являются удобным «плацдармом» для нападения бесов: «Когда завистливый бес не может возбудить память во время молитвы, тогда он принуждает телесный темперамент произвести некое чуждое представление в уме и придать ему форму. А поскольку ум обладает обыкновением пребывать в умозрениях, то он легко уступает и, устремляясь к нематериальному и безвидному ведению, обманывается и наполняется дымом вместо света» (Творения аввы Евагрия. С. 84).

370 Идея, явно восходящая к ев. Дионисию Ареопаги — ту, согласно которому «отрицательное богопознание противопоставляется положительному, как более совершенное; незнание (αγνωσία), к которому оно приводит, ставится выше знания, как немудрое Божие, которое стало премудрее человеков (1 Кор. 1, 25)» (Лосский В.Н. Богословие и Боговидение. М., 2000. С. 55).

371 Ср. знаменитое определение молитвы у Евагрия: «Молитва есть беседа ума с Богом» (Творения аввы Евагрия. С. 78). Однако между этим определением и формулой свт. Феолипта имеются достаточно существенные различия. У Евагрия говорится об уме (νου), то есть преимущественно интуитивном мышлении, а у Феолипта о мысли (διάνοιας), то есть о мышлении более дискурсивном. Далее, в первом случае речь идет об обращении к Богу, а во втором — к Господу. Наконец, у святителя беседа или разговор обозначается термином διαλογή, а у египетского подвижника — понятием ομιλία. Как указывает Г. Бунге, последнее понятие предполагает доверительность и непосредственность общения, а также взаимность (συνομιλειν) его. См.: Bunge G. Das Geisgebet. Studien zum Traktat De Oratione des Evagrios Pontikos. Koln, 1987. S. 20. Термин διαλογή также предполагает взаимность, но здесь больше отстраненности, рассуждения и даже дискуссии. Наконец, по наблюдению того же Г. Бунге, определение Евагрия восходит к Клименту Александрийскому, который в «Строматах» (VII, 39, 6) говорит: «Молитва (η εΰχη), если позволительно так выразиться, — это разговор (ομιλία) с Богом. Неслышно и не шевеля губами, мы говорим молча, восклицая внутренне. И Бог слышит всякую без исключения внутреннюю речь» (Климент Александрийский. Строматы. Кн. 6–7 / Пер. Е. В. Афонасина. СПб., 2003. С. 219.

372 Или «слово» (λόγος).

373 Так цитирует свт. Феолипт.

374 Ср.: «Сыновство христиан есть не просто благословение, которое они получают в настоящей жизни, это и залог будущей славы, лучезарного сияния рая, а вместе с тем и лицезрение Бога и обожения человека. Мы увидим Бога, как Он есть, и сами, насколько это для нас возможно, уподобимся Ему. Вот что такое рай. Взыскуя его, верующий уготовляет себя для великой Встречи с Господом. Прежде чем уподобиться Богу в том мире, он очищает себя здесь, на земле, следует за Христом, старается быть подобным Христу в земной жизни. И чем больше он уподобляется Христу, тем большую обретает надежду на то, чтобы удостоиться рая и вечного богоподобия» (Стергиос Н. Саккос. Рай и ад. М., 2008. С. 65–66).

375 Евагрий Понтийский, говоря о должном образе молитвы, замечает, что если кто-нибудь, обращаясь к человеку-царю, обращается к нему со страхом, трепетом и преисполненным трезвения (νηψεως), то тем более следует преисполняться страха и трепета, обращаясь к Богу — Владыке всяческих и ко Христу — Царю царствующих и Начальнику начальствующих. См.: Ευαγριος Ποντικός. Μέρος Β'// Βιβλιοθήκη έλλήνων πατέρων και εκκλησιαστικών συγγραφέων. Τ. 79. Αθήναι, 2000. Σ. 135.

376 Образ брачного чертога (νυμφών), начиная с известной притчи Господа о девах (Мф. 25,1-13), в святоотеческой письменности довольно часто соотносился с Царством будущего века. Так, св. Мефодий говорит, что там «будут разные сонмы и обители и разряды, сообразно с верою каждого… И Господь свидетельствует, что не всем будут даны одни и те же почести, но одним Он присвояет Царство Небесное, другим обещает наследие земли, иным созерцание Отца (Мф. 5). Так и здесь Он предвозвещает, что святый сонм дев, как первый разряд, войдет вместе с Ним в покой новых веков, как бы в брачный чертог» (Творения св. Григория Чудотворца и св. Мефодия, епископа и мученика. М., 1996. С. 82).

377 Данное место Евангелия в церковной письменности часто понималось в экклесиологическом смысле, как указание на единство Церкви. Так, Климент Александрийский, толкуя эти слова Господа, говорит: «Может быть, единомыслие многих, обозначаемое тремя, с которыми находится Господь, есть одна Церковь, один человек, один род людей (το γένος το εν)… Третьим лицом не состоит ли тот новый народ, который образован из этих двух (т. е. иудеев и греков) в одного нового человека, в котором Бог живет и действует, именно в Церкви» (цит. по: Илариоп (Троицкий), архиеп. Очерки из истории догмата о Церкви. М, 1997. С. 97–98). «Св. Киприан Карфагенский это единство Церкви, которое возвестил Христос, противопоставляет еретикам. Господь в этих словах, как считает святой отец, показывает, что Он охотнее бывает с двумя или тремя единодушно молящимися, нежели с большим числом разномыслящих» (Там же. С. 386–387). Следует отметить, что указанное место Евангелия понимается также и в нравственном аспекте, что хорошо показывает Златоустый отец: «Слова Его имеют такой смысл: если кто поставляет Меня за первое основание любви к ближнему и если притом имеет другие добродетели, с тем Я буду находиться вместе» (Свт. Иоанн Златоуст. Полное собрание