были счастливы вместе с Адриенной.

Были, пока…

Адриенна не соврала. Она могла чувствовать нечисть. И сейчас… все Санторо воспринималось словно булка с изюмом. Только изюм был весьма неаппетитным.

Нечисть…

Где-то больше, где-то меньше… она ждала. Поблескивала красными огнями глаз в темноте, впивалась когтями в несчастную землю, рвала на куски ее творения. И земле это решительно не нравилось.

И нечисть не нравилась.

Пусть даже кардинал и переделал свои творения из обычных волков, пусть осквернил древнюю кровь, но… Землю не обманешь.

И терпеть такое насилие над собой она не станет. Долго – точно не станет.

Земля с радостью делилась с Адриенной своими бедами, понимая: пришла ее защитница. А Адриенна начинала понимать Моргану.

Какая, казалось бы, разница?

Тогда Сибеллин еще не был ее домом. Вообще был не важен для Морганы. Тогда еще правил Коррадо Сибеллин… и они еще не были знакомы. И все-таки…

Знать, что где-то рядом с тобой вот такое, мерзкое…

Кто ж будет терпеть кучу навоза на обеденном столе? Правильно, никто. Особенно, если настало время обеда.

У Адриенны это проявлялось не так остро, но все же… Противно, неприятно, гадко. И вообще – ФУ! Убрать, и немедленно!

Это она и сообщила брату Томазо, когда раскрыла глаза.

– А подробнее? – не стал спорить доминиканец. Уберем, конечно, только бы знать, что и где.

– Можно карту поместья?

– Конечно, ваше величество.

Титул монах забывал через раз, но и Адриенне сейчас было не до того. Грифель порхал над картой, отмечая гнезда нечисти. Как же их много…

Вот ведь… постарался, подонок!

Интересно, что он сейчас делает – радуется?

И Адриенна решительно поставила еще одну точку на карте. Пусть радуется. Недолго уже осталось.

Глава 11

Адриенна ошибалась. Его высокопреосвященство пил.

Жестоко и беспощадно заливал себе в горло вино, но даже захмелеть как приличный человек не мог. Не брал его алкоголь.

Все виделись ему ярко-синие глаза, все сияла перед ним ослепительная улыбка…

И слышалось только одно слово: «Нет».

Почему, почему, вот просто – ПОЧЕМУ?!

Чем он хуже того же Филиппо? Ладно еще, когда было проклятие! Но сейчас-то оно снято! Почему нельзя выбрать его?!

Он ведь… как же он любит! На руках носил бы, веточке упасть не дал, зацеловал бы всю…

Королева?

Да, королева. Но еще и самая прекрасная из женщин. Самая лучшая, умная, очаровательная, красивая, самая… настоящая! И – отказ!

И такое отвращение, словно вместо мужчины рядом с ней гигантский слизень…

А ведь понимает, что умрет. Не может не понимать.

Боится, хочет жить, но… не с ним. Неужели он страшнее смерти?

Кардинал решительно влил в себя еще один кубок.

Куда там – опять пролилось, как вода. А ему надо было напиться до рассвета. Напиться в хлам, в стельку, в дым, напиться так, чтобы даже мысли не возникало. Чтобы проснуться к полудню и с горечью на губах осознать: все кончено.

Он не сможет глядеть на рассвет и знать, что для нее это в последний раз.

Не сможет…

Филиппо ему заплатит за это, страшно заплатит, о смерти будет молить как о милости, но Адриенну это не вернет.

Никогда…

Не будет ее глаз, улыбки, ее серебристого смеха… не будет ЕЕ.

И все сильнее накрывает отчаяние.

Почему так?!

Почему, за что, так неправильно, нехорошо, нельзя…

Жизнь не слушает и не интересуется человеческими страданиями. И луна заглядывает в окно, словно оскаленный череп. И ухмыляется.

Чего ты хотел, человек? Ты же сам ее приговорил?

Ты сам, все сделал сам. И она уйдет по солнечному лучу, а ты останешься. И выть будешь от отчаяния, и кровью захлебываться, и каждый раз вспоминать… царапнет – и вспомнишь. И никакая черная магия тебе не поможет.

Для каждого своя цена.

Для Иларии, которая стала бесчувственной, для Виолетты, которая решила остаться человеком, и даже для чернокнижника, который так хочет власти.

Но смысл цены один и тот же.

Боль.

Жуткая, жгучая, отчаянная…

Думаешь, тебя не найдут чем зацепить?

Наивный…

Анджело Санторо опрокинул еще кубок с вином. Может, хоть с десятой бутылки возьмет? Или с двадцатой?

Кристалл на его груди пульсировал, подавая хозяину сигналы опасности, но…

Это кардинала вино не брало. А вот его чутье давно уже утонуло… кажется, на шестой бутылке. Или на восьмой? Даже и не булькнуло.

* * *

– Дан Нери!

Помощник постучал в покои коменданта, давая понять, что пора бы и делом заняться?

Скоро рассвет… пока все приготовишь, пока то да се… король на казнь не пожалует, но организовано все должно быть на высшем уровне. Ему ведь доложат.

И свидетели будут…

Ответа не было.

– Дан Нери!

Даже когда помощник заколотил в дверь по-простому, ногой, отклика он все равно не дождался.

– Ньор Федеричи? – поинтересовался у него стражник.

Что делаем-то? Ась?

Ньор думал недолго.

– Ломайте дверь.

Против стражников, да с алебардами, да с топорами и ломиками, у той не было никаких шансов. Дерево треснуло, крякнуло и поддалось.

– Матерь Божия, – застыл на пороге ньор Федеричи.

Рядом с ним так же застыли стражники.

Как-то не вписывался в картину их мировоззрения мертвый комендант, и рисунок на полу тоже никому не понравился.

Кто знает, сколько бы они так стояли, если бы не грохнулся кто-то в коридоре. Видимо, удрать пытался, поскользнулся, выругался…

Ньор Федеричи пришел в себя…

– Так. Я сейчас проверю, на месте ли королева, и будем готовить все к казни.

– А… – вякнул кто-то из стражников.

Глупые возражения ньор Федеричи отмел взмахом руки.

– Король со всех спросит.

Это было чистой правдой. И спросит, и отвесит, и как бы самим не разделить судьбу королевы, если казнь сорвется.

И то сказать… кто нужен для казни?

Королева и палач. Остальное – так, мелочи. Ерунда. Свита…

Комендант должен все организовать, но если он этого и не сделал… ну так что же? Ньор Федеричи справится не хуже. А там, может, и даном по результату станет?

Все может быть…

И ньор Федеричи помчался по этажам.

Плаха, палач, королева… последняя никуда не делась. Эданна Чиприани заглянула в щелочку и даже ньору кивнула.

Лео посмотрел сам – сидит ее величество на подоконнике, на небо смотрит.

– Ничего она не просила?

– Нет.

И то понятно. Вот что ей может быть нужно?

Уже ничего.

Плаха готова?

* * *

Мия и Лоренцо переглянулись.

Им бы туда!

Руки чесались немножко подраться! Чуть-чуть… они бы и монахам оставили, и сами позабавились… что такое штук по двадцать волков на человека?

Ерунда!

Даже говорить не о