Кейда поглядел на Дева и мотнул головой в сторону кормового стояка. Оба отступили как можно дальше от Шайама и Йере.

— Не колдовство ли? — спросил вождь еле слышно, воспользовавшись для защиты от любопытных ушей жаркими спорами командиров. Старшина гребцов и Риду в поисках разъяснений собрались около сиденья кормчего.

— Неужели дикари скрылись? — Дев глядел мимо изгиба кормы. — Не думаю.

— Говори точней, что именно думаешь, а не виляй! — рявкнул вождь.

Дев нахмурился, затем сощурил глаза. Он потер ладони, губы его беззвучно шевельнулись.

— Это… — И дальше не успел сказать ни слова.

Трирема содрогнулась из конца в конец, и корма взлетела над водой. Залитые плеснувшей волной, Кейда и Дев не удержались на круто наклонившейся под ногами палубе и заскользили по доскам. Кейде удалось остановиться за сиденьем корабельщика. Дев никак не мог за что-нибудь ухватиться, его пальцы съезжали по гладкому дереву. Кейда одной рукой сгреб варвара за шиворот и подтянул к себе; они кое-как разделили неудобный насест. Йере приник к своим бесполезным кормовым веслам, скользя стопами по палубе. Шайам висел у сиденья кормчего, держась одной рукой, а второй ухватился за рубаху Йере. Риду и старшина гребцов пропали из виду. Внизу, в брюхе корабля, гребцы прильнули к веслам, а меченосцы попадали среди них. Кое-кто из воинов упал за борт и плюхнулся меж весельных лопастей, испуская дикие вопли. Кейда огляделся, чтобы понять, что за бедствие обрушилось на корабль со стороны носа. Дракон поглядел на него в ответ, разинув пасть-пещеру, и выбросил длинный малиновый язык поверх блестящих белых зубов. Чудовище навалилось на корабль спереди: задние лапы сломали круто вздымавшийся в небо носовой стояк, а затем нашли опору на окованном медью таране, когти, вцепившись в него, прорвали металл. Могучие передние лапы со злобно выгнутыми когтями цвета старой кости раскололи доски носового возвышения, а с распростертых крыльев ливнем сыпались обломки, шлепавшиеся в воду. Меченосцы, которые при падении остались целы и невредимы, прыгали с поручней в море. В некоторых попали стрелы, тучей летевшие с «Прозрачной Акулы» и с «Кусачего Краба»; оба судна подошли настолько близко, насколько посмели. Крики потрясенных экипажей сливались с воплями матросов с «Туманного Голубя». Не обращая внимания на стрелы, без всякого для него вреда скользившие по малиновым пластинам чешуи, дракон склонил голову к крови, текущей у его передних ног по расщепленному дереву. Чудовище помедлило, лизнув эту кровь близ чьей-то искалеченной ноги, торчащей из обломков, а затем отвергло ее с глубоким громыханьем в необъятной груди. Поползло вперед, волоча по воде раскинутые громадные крылья. От его веса верхние палубы выгнулись и сломались, придавив гребцов. Передняя часть корабля погрузилась глубже. Вода, накрыв нижние ярусы, оборвала вопли из трюма. Дракон поглядел в сторону кормы и стал наползать, круша лапами мачты, а животом, точно утюгом, сглаживая все, что торчит, и размазывая тела моряков по доскам. Корабль выровнялся, море уже плескалось на уровне средних весельных отверстий. Дракон скользил на кровавой пене среди разбитых весел и людских изувеченных тел. Тупая голова моталась из стороны в сторону, раздвоенный язык мелькал перед жуткими зубами. Золотой огонь двумя точками горел в рубиновых глазах, тварь обнюхивала раненых и умирающих, валявшихся среди обломков. Затем заинтересовалась четверкой, чудом державшейся на накренившемся кормовом возвышении. Малиновые чешуи вокруг головы вздыбились, объемистые бока вздулись, пасть отверзлась до предела. Глаза пылали раскаленным огнем, с дыханием вылетело наружу белое пламя.

В чем искать надежду для Чейзенов?..

Дыхание твари не опалило огнем, и Кейда заставил себя открыть глаза. И пожалел об этом, ибо увидел, что Йере и Шайама пожирает пламя. Корабельщик вслепую покинул судно, рухнув в море. Но не спасся. Злобный красный огонь, охвативший его, горел и в воде, куда погрузился Шайам. Кормчий превратился в обугленный скелет, по-прежнему держась за свои почерневшие рукояти.

Почему мы еще живы?

Кейда видел, как алое пламя покидает обугленные останки Йере и бежит по палубе, доски едва поднимались над морем. Дерево трещало и с поразительной быстротой обращалось в золу, тут же уносимую ветром от хлопающих драконьих крыльев. Но доски под коленями вождя почему-то оказались защищены от колдовского огня. Дев скорчился близ Кейды, простерев одну ладонь и обороняясь от драконьих чар. Пламя, точно раздосадованное, обошло с двух сторон их островок, воссоединилось позади и взметнулось по изгибу ахтерштевня, с упоением пожирая старое сухое дерево. Колдовской огонь охватил все, что возвышалось над водой. Пламя перепрыгивало через воду, пожирая дерево, ткань, плоть и кость, плавающие вокруг.

Дракон ревел, оглушая Кейду. Языки пламени поднялись на высоту хребта чудовища. Огонь и сам походил на чудовище, злобное, извивающееся. Чешуи дракона сияли теперь, точно расплавленный металл. Дракон выдохнул еще один клуб огня, специально прицелившись в них двоих. Дев, обороняясь, заслонялся ладонью. Вторая его рука метнулась и собрала пригоршню зачарованного огня сзади, с кормы. И тут же Дев запустил в чудовище полыхающий снаряд, который угодил тому прямо в глаз. Дракон подпрыгнул и захлопал крыльями, раздувая пламя. Корабль отчаянно качался, избавившись от мощного веса. Вода хлынула на горящие палубы. Море по-прежнему не могло погасить гибельный волшебный огонь.

— Идем! — Дев поволок Кейду к борту погружающегося корабля. Вода шлепала вокруг подолов кольчуг и быстро поднималась, охватывая бедра холодом.

— Мы же утонем! — возразил Кейда, оценив расстояние до берега, где их вряд ли ждало какое-то убежище.

— А вот и нет! — заорал Дев. — Или хочешь сгореть дотла?

Палуба уходила из-под ног, вождю только и оставалось, что плыть, держа голову над водой. Деревяшки, несомые клокочущими пенистыми волнами, били по нему. Тела с безвольными руками и ногами натыкались одно на другое среди обломков. Поди разбери, кто жив, кто умер, они то появлялись, то исчезали. Вода была холодна, но раны и царапины, которых он прежде не замечал, жгла огнем. Тяжесть доспехов тянула пловцов вниз. Кейде удалось сделать последний отчаянный вдох, прежде чем море сомкнулось над его головой. Дев, однако, не выпустил его руки, их пальцы переплелись. Кейда открыл глаза, пытаясь свободной рукой разомкнуть пальцы чародея. Тот вцепился в руку вождя еще крепче. И вдруг встряхнул ее и нырнул, приблизив к Кейде искаженное гневом лицо. Вождь прекратил вырываться, они вдвоем шли ко дну. Вода стала спокойной, волны здесь не было. Покрытые сажей следы обгорелых и все еще пылающих деревяшек расходились в стороны от места несчастья. Одни тела плавали вокруг догорающего остова корабля, другие медленно погружались, меж тем как море с любопытством трепало безжизненные волосы и одежду. Большая часть погибших застряла среди остатков судна.

Боль в ушах Кейды стала неописуемой. Вода заливалась ему в нос. Заныли глаза. В груди горело. Непроницаемая и пенная поверхность моря отсвечивала перламутром. Заморгав, вождь протер глаза. Здесь, под водой, все расплывалось и загадочно искажалось. Шум наполнял уши, но ничего было не различить и невозможно разобраться, какой из звуков откуда исходит.