А Тоха их хорошо испугал. Дурак был Богданов – свинки умели бояться. На поимку Тохи поднялись сотни, если не тысячи, – со всего города, наверное, стянулись. Искали очень серьезно – так как шапки-невидимки не имелось, пришлось проявить чудеса мимикрии, и очень выручали знания о прошлой жизни: он ведь помнил здесь каждую пядь земли. Искореженный асфальт дрожал под гусеницами и колесами десятков боевых машин. Дома оседали от гаубичных разрывов, все, что могло гореть, но еще не сгорело, начало пылать. Свинки, наверное, с перепугу решили стереть с лица Земли весь район. Давненько, наверное, здесь им не оказывали сопротивления. Да еще столь странного.

Проняло хрюшек до печенок – перепугались твари.

Тоха нашел убежище в руинах супермаркета. Где-то неподалеку все еще взрывалось и стреляло, но сюда никто не заглядывал. Наверное, не думали, что он сумел вырваться из огненного кольца. Усевшись в кресло, изначально предназначавшееся для продавцов, Тоха курил дорогущую сигару, поглядывая в темноту пистолетного ствола. Иногда пистолет откладывал на колени, брал открытую банку пива, отхлебывал, вновь брался за оружие. Лениво жалел, что у него нет старинного револьвера – такого, как у ковбоев, с барабанчиком. Зарядил бы одним патроном – и после каждого глотка играл в русскую рулетку.

Было бы прикольно.

А почему бы и не расслабиться после тяжелого дня и нелегкой ночи? Тоха заслужил право расслабиться. Наверное, впервые в жизни заслужил. Сегодня пушка, которую он заряжал, уничтожила целый отряд бронетехники. А ночью он упокоил немало свинок. Может, десять, а может, двадцать. Не знает точно. Но много. Если бы каждый из его приятелей убил столько же, мир стал бы немножко симпатичнее. Тоха ведь не супермен. Тоха, если не обманывать себя, личность откровенно жалкая. Жалкая тем удобным образом, что позволяет приспосабливаться к невзгодам цивилизованного мира с минимумом активных телодвижений и с максимумом бонусов, допустимых для таких вот пассивных человеческих организмов. Мешков золота не получишь, но необходимый минимум заработаешь как-нибудь. При этом не понадобится надрываться – приятное дело. Тоха, по сути, никто. И тем не менее за этот день он совершил многое. Сделай такое каждый… Не было бы всего этого… Не было бы руин магазина – сюда бы уже ранние покупатели начинали собираться. Значит, что-то в Тохе все же было. Что-то настоящее. Жаль, что оно пробудилось так поздно… Может быть, что-то пошло бы по-другому… Как минимум не стал бы обзаводиться подругами вроде Наташи – сам бы выбирал себе самок, а не снисходительно ожидал, когда его соизволят подцепить такие вот стервы в качестве временного варианта.

О чем он, блин, сейчас думает? Какие подруги?! Интересные мысли для человека, сидящего посреди выжженного города и рассматривающего особенности внутреннего строения пистолетного ствола. Вот что он за человек?! Даже застрелиться нормально не может: разные бабы в голову лезут!

Неподалеку, среди завалов из стеллажей с товарами и рухнувших элементов конструкции крыши, отрывисто крякнула крыса – звук гулко прокатился по помещению. Затем затрещало, зашуршало – будто кто-то ногами упаковки с чипсами давит. Следом послышался подозрительный писк – будто садисты мышонка истязают. Что там за дела?! Застрелиться человеку спокойно не дают…

Писк усилился. Да и на писк уже похож мало – будто сдерживаемый плач маленького ребенка прорывается. Тут уж Тоха не выдержал – поднялся. Не мог не подняться – иначе был бы поступок в духе старого Тохи. Да и старый вряд ли бы усидел на месте. А новый Тоха должен обязательно проверить, что там такое.

Крыса сидела на толстом слое рассыпанных банок и пачек. Смешно сидела – будто хомяк. Присела на задницу, сложив передние лапы перед грудью. Оскаленная крокодилья пасть задрана к потолку, меж зубов скользит кончик узкого языка.

Почуяв движение, тварь обернулась на Тоху, шустро пригнулась, крякнула, подобралась для прыжка. Ряды пластин на спине приподнялись, будто ощетинившаяся шерсть. Тоха, вообще не чувствуя страха, лениво направил на нее пистолет. Если повезет – попадет в глаз или рот. А если не повезет – в крепчайшую пластину или непробиваемую лобную кость.

В этот момент на крысу сверху упало что-то маленькое, непонятное. Похоже на камушек странный или, скорее, миниатюрную детскую игрушку, а может, брелок цветастый. Да какая разница что – тварь к этому была морально не готова. Пронзительно крякнула, позабыв про Тоху, проворно развернулась. Увидев ее спину, с задранными пластинами, тот потянул за спусковой крючок. Все – зря она так ощетинилась. Спереди, конечно, щит вышел внушительный, но вот сзади обнажилась дряблая розоватая кожа. Ничем теперь не защищенная.

Три быстрых выстрела, очередное кряканье, и крыса, разбрасывая в агонии пачки и банки, корчится на полу. Тоха, решив, что тварь больше не опасна, поднял голову, уставившись на то, что ее там заинтересовало.

Наверху, обхватив руками и ногами вывороченную из потолка железную балку, притаился ребенок. Чумазый, тощий, в разорванной курточке и стоящими колом длинными волосенками. Годика четыре или пять – не больше. Живой – испуганно поблескивает глазенками из-под колтуна испохабленной прически. Вроде бы девочка.

Тоха, опустив пистолет, без тени улыбки произнес:

– Это ты погремушку свою бросила? Умница – выручила. Поступок нормального мужика, а для девки выше всяких похвал. Слезть оттуда сама сможешь?

Малышка еле заметно покачала головой.

– Н-да… Не хочу даже спрашивать, как ты туда забралась. Ты одна?

Утвердительный кивок.

– Отлично. А звать тебя как?

Ноль эмоций. Ни звука, ни жеста.

– Ладно. Допустим… Допустим, ты будешь Ксюша… Не возражаешь? Отлично – молчание знак согласия. Никуда оттуда не уходи – сейчас я тебя попробую вниз спустить.

Память Тоху не подвела – стремянку нашел быстро. Когда забирался сюда, попалась на глаза. Раньше, наверное, с ее помощью товары на верхние полки укладывали или щиты на верхушках стеллажей подновляли, а сейчас она пригодится для спасения ребенка.

Девчушку с трудом получилось оторвать от балки – вцепилась в холодное железо, будто в родную мать. Тоха едва не сверзился, когда это ему удалось. Замер, прижал к себе вонючее легкое тельце, осторожно спустился вниз, поставил, взглянул в невероятно усталые и испуганные глазенки:

– Ох, ты и загадилась. Долго, видать, там сидела. Есть хочешь? Или пить? Вот я тормоз! Конечно, хочешь!

Пила девочка жадно, а вот есть не захотела. Даже от шоколада отказалась и конфет. Похоже, устала сильно. Плюс нервы – оклематься ей немного надо.

У Тохи появилась новая цель – вытащить этого чудом выжившего ребенка из ловушки города. Он знал, как это осуществить. Даже рассвет не помешает ему добраться до зеленой зоны. Да и свинки, наверное, слишком заняты – все еще бузят на месте его художеств и по пути не попадутся.

А вот что делать дальше? Куда податься? В лес детства? Или…

И тут Тоха понял – дорога у него теперь осталась одна. Он совместит сразу два полезных дела – спасет ребенка и доберется до людей, чьи взгляды на обстановку ему импонируют: перекликаются со взглядами изменившегося Тохи.