возьмет на себя такую ответственность… Князь встал из-за стола и вышел на балкон, не обращая внимание на застывшую, сокрушающуюся служанку никакого внимания. Он хотел глянуть в сторону деревни — вьется ли жнец смерти. Может статься, девка опоздала, а отпускать её по темноте Сет зазря не хотел. Около церкви чувствовалось шевеление энергетических потоков. Жнец смерти, а то и парочка, вились в помещении. Если поспешить, можно было бы успеть добраться.

— А что раньше-то не пошла? Сейчас он навряд ли тебя услышит.

— Ведьме никто говорить не желал. Думали, что и так она порчу навела. Мне только сегодня братец рассказал, — заламывая руки пролепетала Есения.

— Откуда ведьма? Почему я о ней ничего не знаю? — удивился Сет. Была бы на Итернитасе ведьма — он бы наверняка чувствовал бы возмущение потоков. Да и замок наверняка не упустил бы возможности полакомиться новым блюдом.

Внутри Есении всё оборвалось и похолодело. У неё и в мыслях не было, что Князь может не знать, что о ней поговаривают. В деревню она без острой нужды не совалась. Если раньше её лишь корили за неподобающее девице поведение, то после её прихода в Итернитас стало всё совсем плохо. Есе могли плюнуть вслед, детей старались увести с её глаз, как, впрочем, и домашнюю скотину. Она частенько слышала брань и проклятья в свой адрес. Но если раньше ей всё высказывали в глаза, стараясь задеть побольше, да пристыдить, то сейчас все нападки происходили полушепотом. Да и подходить к ней близко никто не стремился — вероятно, боялись, что порчу наведет или сглаз.

Такое отношение болью отзывалось в сердце — как бы к ней не относились селяне, они все равно оставались ей земляками. Зла она на них не держала. И, к своему удивлению, видела в этом определенные плюсы. Как минимум, открыто издеваться над ней никто не решался, ни словом, ни делом. И это не могло не радовать. За свою жизнь девица уже успела натерпеться, а сейчас могла просто уйти дальше, и никто не задерживал. Траян поначалу был доволен, что Еся стала изгоем, но потом был раздосадован — он надеялся, что девку вовсе сживет со свету. Но селяне не спешили устраивать над ней расправу.

Поскольку девка долго не отвечала, Сет вернулся в помещение, скрестил руки на груди и выжидательно уставился на служанку. Но делать нечего, ответ держать придется.

— Меня ей кличут… — прошептала Есения, внутренне приготовившись к вспышке гнева.

Князь, видя, как перепугалась девка, абсолютно лишенная магии, признавшись в таком по её мнению страшном грехе, что не выдержал и рассмеялся, расцепляя руки и садясь обратно за стол.

— Ты-то? Тоже мне, ведьма… Чего только люди не придумают, лишь бы за себя ответ не держать…

Есения, чувствуя, что время неумолимо уходит, начала злиться. Помня, чем закончились для неё предыдущий всплески откровенности, сжала челюсти до скрипа в зубах и заглянула Князю в лицо. Тот всё ещё явно потешался над её горем, хоть и не смеялся вслух. Разглядывал её и тарабанил пальцами одной руки по столу, будто что-то замышляя.

— Ну давай, говори — вижу, как слова на свободу рвутся.

Девушка сжала кулаки, сдерживаясь. Уж что-что, а вновь получить плетей она никак не желала. Навряд ли бы Князь простил ей, что она собиралась сказать.

— Давай так… Я твоему Эйлерту помереть не дам, пока ты не простишься, а ты взамен выскажись.

— Да что с того, что одному ему не дадите? Помереть — дело не хитрое, — и снова замолкла сдерживаясь.

— То есть, тебе безразлично, что отпевать доброго человека вскоре будут? Попытаться ему помочь даже не хочешь попробовать?

— Да что я могу?! Меня к нему и не подпустят даже! — голос Есении сорвался под недвижимым взглядом Князя. — Но вы-то можете? Вы же меня тогда подлатали — может и его спасти сможете?

— А зачем это мне? Помирает старик, с которым я всего парой слов обмолвился. Пусть он мне и понравился тогда… Все же своим чередом идет. Никто не вмешивается, почему я должен?

— Пожалуйста! — робко пискнула Еся, почувствовав надежду. Князь редко заводил с ней разговоры, если это совершенно ни к чему не приводило. А она всем сердцем желала помочь священнику.

Сет фыркнул, закатил глаза к небу и покачал головой. В его понимании, девка и так ему очень сильно задолжала. Он бы мог помочь и просто так, дабы развеять скуку, но хотелось как-то подтолкнуть её к более активным действиям. Он упорно отказывался от мысли, что девица, даже при всей своей наивности не понимает его игр:

— Вы это слово каким-то заклинанием считаете что-ли? Уже далеко не в первый раз меня им разжалобить пытаются… Нет! Мне это ни к чему.

Есению затрясло от ответа Князя. В душе поднималась злость на его бесчувствие, но страх все еще превалировал. Сет заметил, как потемнели глаза девки, вновь сменив цвет. Почувствовал её гнев, машинально начал подпитываться этой энергией. Девица вновь стала походить на рассерженного воробья. Князь склонил голову на бок и велел:

— Ну давай, говори уже. Яриться не стану.

— Наши жизни и так в ваших руках. И как бы вы это ни называли — мы тут пленники. Все что происходит — по вашей… воле… Чего вы хотите? Что делать, чтобы вы помогли?!

Князь слегка склонил голову на бок и прищурился, размышляя, стоит ли говорить девке в открытую о своих желаниях. Но это бы значило, что условия пари с отражением нарушатся — слишком похоже на приказ. К тому же, стало любопытно, на что готова пойти девка ради спасения дорогого ей человека. Заставив себя перестать так хищно разглядывать служанку, Сет решил все-таки пойти по длинному пути:

— Честно? Хочу чтобы меня перестали обвинять в вашем же бездействии. Неужто на всю деревню не нашлось смельчака, кто бы решил из любимого священника хворь вырезать?

— Нету лекаря! Никто не умеет!

— Или боится, что его в смерти монаха и обвинят, хоть все вокруг знают, что он и так не жилец?

— Так что же, резать вслепую, чтобы убить наверняка?! — выкрикнула Есения, сжимая кулаки.

— Зачем вслепую? Я умею. Я командую — ты режешь. Режешь, очищаешь, обеззараживаешь и зашиваешь обратно, следуя моим указаниям. Только если продолжать реветь будешь — на самом деле ничего не увидишь и ничего не получится, — невозмутимо ответил Князь. — До конца операции помогу жизнь в теле продержать, если понадобится… Ну а потом уж… Если тело справится без заразы в нем — очухается, ещё поживет. Нет —