— Такого мне никогда не удавалось. И я не видел, чтобы удавалось другим, даже магам спеков. Думаю, тебе стоит быть поосторожнее, приятель. То, что ты сделал, похоже на вызов, брошенный магии. Ты можешь думать, что справился с ней и заставил выполнить твою волю, но, уверен, рано или поздно она потребует с тебя за это плату.

— Что она может с меня потребовать? — спросил я с показным пренебрежением.

— Что угодно, братишка. Все, что ей будет угодно.

Тремя днями позже мы наконец добрались до Геттиса. Полагаю, мы выглядели довольно странно. Я сидел на огромном Утесе, а Хитч сутулился в седле Перебежчика. Корень, несомненно, спас ему жизнь, вытянув из ран большую часть заразы, но это не значило, что он выздоровел. Жар не спадал. Ночью он усиливался и мучил Хитча, худевшего у меня на глазах. Я решил отвезти его прямо к полковому врачу.

В то утро мы спустились с холмов в широкую долину. Когда мы выехали из-за деревьев, я натянул поводья, пораженный открывшимся мне зрелищем.

Я всегда ясно представлял себе Геттис. Город виделся мне похожим на огромные каменные крепости запада. Высокие смотровые башни на стенах, мощные земляные валы и рвы. Над бастионами развеваются флаги, повсюду полно солдат и артиллерии. Ветер треплет знамена последнего оплота Гернии. А вокруг дикие места.

То, что я увидел, показалось мне жестокой насмешкой над мальчишескими мечтами. На склоне холма напротив высился деревянный частокол всего лишь с четырьмя смотровыми башнями по углам. В долине внизу пролегал Королевский тракт, ведущий прямо к крепости, а оттуда — в горы. За фортом вновь начинались холмы, последняя линия обороны перед Рубежными горами. Крутые склоны вырисовывающихся вдали гор покрывал густой лес.

В северной части крепости виднелось несколько длинных невысоких строений, похожих на казармы, окруженных частоколом пониже с двумя сторожевыми башнями. Напротив раскинулся опрятный городок с прямыми широкими улицами и приземистыми зданиями. Но вокруг аккуратного центра выросла мешанина временных хижин. Дым нескольких сотен труб клубился в чистом осеннем воздухе. Улочки извивались вокруг строений и пересекались под самыми неожиданными углами, как каракули на детском рисунке. Долина удерживала дым, запахи и отдаленные звуки беспорядочного поселения внизу. Сильнее всего меня поразило то, что большая часть домов построена из дерева. Почти все здания в Старом Таресе возводили из камня, в Излучине Франнера главным строительным материалом были глиняные кирпичи. Я вырос на равнинах, где древесину использовали лишь для украшения каменных зданий. Никогда прежде мне не доводилось видеть столько домов, построенных только из дерева. Между нами и поселком расположились крестьянские хозяйства. Лишь немногие из них выглядели процветающими. Ограды покосились, поля заросли сорняками. Кое-где еще торчали пни — казалось, поселенцы расчищали здесь пастбище, но так и не довели дело до конца. В целом вид крепости, города и окружающих хозяйств свидетельствовал о том, как энтузиазм, с которым начиналось строительство, угасал, пока ему на смену не пришли запустение и безнадежность.

— Ну, вот мы и добрались, — радостно сообщил лейтенант Хитч. — Геттис. Твой новый дом. И мой старый.

— Он больше, чем я ожидал, — ответил я, когда немного пришел в себя.

— В полку служит около шестисот солдат. В лучшие дни их число доходило едва не до тысячи, но чума и дезертирство берут свое. Полковнику с трудом удается удерживать в строю более пятисот солдат. Летом мы рассчитывали на подкрепления, но чума заполучила их первой. Спасибо, что помог мне добраться сюда. Давай, что ли, спустимся и посмотрим, сумеют ли местные доктора меня подлатать. Если нет, надеюсь, у них найдется достаточно настойки опия, чтобы меня это не заботило.

Мы выехали на Королевский тракт и по нему двинулись к Геттису.

Я пришел к выводу, что грязнее очень старого города может быть только совсем новый. В старых городах обычно твердо установлено, куда следует складывать мусор. Конечно, грязи не становится меньше, но она собирается в одном месте, обычно в менее престижном районе. Здесь такого заведено не было. Но и естественным развитие Геттиса назвать нельзя. Обычно рост городского населения поддерживается крестьянскими хозяйствами, а удачное расположение привлекает новых жителей, что, в свою очередь, поощряет торговлю. Здесь же сначала в крепость пришли солдаты, а следом за ними ссыльные поселенцы, не умеющие жить в дикой местности. Бесплодность их усилий была очевидна. Когда-то поля были вспаханы и, возможно, даже засеяны, но сейчас казались лоскутным одеялом из камней, потрескавшейся почвы и сорняков. Покосившиеся ограды кривыми линиями исчерчивали землю. Одичавшие цыплята копошились в грязи и бросались врассыпную при нашем приближении. Мы проезжали мимо открытых мусорных ям, вырытых прямо на обочине дороги. Стая стервятников ссорилась над ними из-за свежих отходов. Птицы и не думали улетать от нас, лишь расправляли крылья и угрожающе каркали, отпугивая нас от своей отвратительной добычи. Меня пробрала дрожь. Стервятники теперь всегда напоминали мне о том жутком свадебном жертвоприношении. Изредка на глаза нам попадалась домашняя скотина и даже небольшое стадо из восьми овец с мальчишкой-пастушком. Но на каждое свидетельство успеха приходилось никак не меньше дюжины провалов.

Вокруг форта теснились старые хижины и поспешно сколоченные новые жилища, втиснутые между развалинами прежних построек. Воздух был полон запахов и звуков тесно живущих людей. По грязным разбитым улочкам катились повозки, шагали пешеходы. Костлявая женщина в выцветшем платье и рваной шали, крепко держа за руки двух маленьких ребятишек, торопливо куда-то шагала по продуваемому всеми ветрами переулку. Дети были босыми, один из них громко плакал. Хитч кивнул в их сторону:

— Семья арестанта. Свободные рабочие живут в этой части города. По большей части бедны как мыши.

На следующем перекрестке я, к своему удивлению, увидел двух спеков, сидящих на земле скрестив ноги. Они носили широкополые, плетенные из коры шляпы и какое-то отвратительное тряпье и умоляюще протягивали к прохожим испещренные нарывами руки.

— Пристрастились к табаку, — пояснил Хитч. — Только табак может заставить спека выйти из леса. Они не выносят прямого солнечного света, сам знаешь. Раньше их было куда больше, но прошлой зимой многие начали кашлять и умерли. Считается, что мы не должны продавать спекам табак, но все этим занимаются. За табак можно получить любую вещь из тех, что мастерят спеки.

— Это место — еще худшие трущобы, чем Излучина Франнера, — заметил я. — Если Геттис когда-нибудь станет настоящим городом, все это придется сровнять с землей.

— Геттис никогда не станет городом. Долго это не продлится, — возразил Хитч. — Спеки будут сопротивляться до последней капли своей магии. Вот почему Геттис не будет процветать. Спеки танцуют, чтобы погубить город. Они танцуют вот уже пять лет. Ни один город не в силах этому противостоять. Он будет чахнуть, умирать и постепенно вернется в землю. Подожди пару дней, и ты сам это почувствуешь.