В данном случае птичка клюнула на приманку, то, что на языке профессионалов называлось «птичьим кормом». Назначение приманки — привлечь внимание агентов противника, заставить их проявить себя. То, что с ними сыграли шутку, они поймут сразу же, как только, открыв рюкзак, обнаружат пакетик с семечками подсолнуха и просом.

Выявив одного из «сторожей», Эмблер решил проследить за ним и выяснить, приведет ли он к другим.

Изменив внешность — теперь на нем были джинсы и серый свитер, а лицо наполовину скрывали массивные очки с обычными стеклами, — он двинулся по мощеной дорожке. Снятая и плотно свернутая одежда лежала в свисавшей с плеча маленькой нейлоновой сумке на «молнии». Самый обычный, ничем не примечательный посетитель.

По крайней мере, он на это надеялся.

Держась на расстоянии в двенадцать ярдов от парня в коричневой куртке, Эмблер проследовал за ним к небольшой площадке, заполненной туристами, гуляющими, почитателями усопших гениев и просто любопытными бездельниками из местных. Не останавливаясь, но и не выказывая спешки, молодой человек прошел мимо собравшейся толпы. Время от времени он посматривал по сторонам, но даже профессионал вряд ли заметил бы, что взгляд его не так уж и рассеян, что, скользнув равнодушно по лицам, он на долю секунды остановился сначала на крупной женщине слева, потом на невысоком, тщедушном мужчине справа. Эмблер, однако, заметил. Эти двое были из той же команды. Он присмотрелся к женщине. Жидкие, мышиного цвета короткие волосы, джинсовая куртка с подстежкой. Как и многие посетители, она принесла с собой бумагу и угольные карандаши, чтобы срисовывать выбитые на надгробных плитах эпитафии. Но могилы ее не интересовали; глаза бегали из стороны в сторону, замечая все, кроме камней.

То же относилось и к тщедушному на вид типу с длинными, темными, разделенными прямым пробором и засаленными на концах волосами. Поправляя время от времени сползающие наушники, мужчина покачивал головой, как будто в такт звучащей в них музыке, но Эмблер знал, что слушает он не музыку, а инструкции, передаваемые по радио. Женщина же с мышиными волосами действует в паре с ним и следует его указаниям.

Дойдя до следующей площадки, Эмблер ощутил неприятное покалывание в затылке.

Их было больше, чем трое.

Он знал это наверняка. Понял по одному лишь взгляду — слишком внимательному для обычного прохожего, слишком быстро ушедшему в сторону. Понял по мимолетному зрительному контакту между двумя вроде бы незнакомыми друг с другом и принадлежащими к разным слоям людьми.

Эмблер как будто проник в некий социальный организм — внешне аморфное сборище людей, соединенных незримыми нитями, за которые дергал невидимый кукловод.

По коже поползли мурашки. Он не удивился бы, обнаружив на месте небольшую группу переодетых в штатское оперативников — государственный чиновник столь высокого ранга, как заместитель госсекретаря, не мог появиться без надежной охраны.

Но здесь все было не так; само размещение агентов не соответствовало характеру согласованной встречи. Во-первых, их было слишком много. Во-вторых, позиции, которые они занимали, указывали не на готовность к отражению возможного нападения, а на спланированный активный маневр. Просматривающаяся схема была знакома — именно так действовал бы и он сам, если бы имел задание захватить или уничтожить «объект».

Ему вдруг стало не по себе. Нужно что-то придумать. Но сначала сосредоточиться. Парень в кожаной куртке уже передал рюкзак двум мрачным типам в темных пальто, которые поспешно удалились, по всей вероятности, к припаркованной поблизости машине.

Эмблер видел два возможных варианта. Либо встреча скомпрометирована — общие враги получили информацию и устроили западню. Либо — и этот вариант представлялся более реалистичным — назначенное рандеву было подставой с самого начала.

Неужели Фентон все это время лгал ему? Исключить такую возможность полностью Эмблер не мог, хотя, допуская ее, приходилось признавать серьезный сбой в работе его природного детектора лжи. Может быть, Фентон талантливый актер, наученный не просто играть, а переживать изображаемые чувства? Сознавая, что его способности эмоционального восприятия необычны и даже уникальны, Эмблер не питал иллюзий относительно их непогрешимости. Его могли обмануть. Но, с другой стороны, обмануть могли и миллиардера. И скорее всего так оно и есть. По крайней мере, провести Фентона было бы намного легче, чем его, Эмблера.

Так или иначе, сложившаяся ситуация диктовала только один выход: немедленное отступление. А жаль — ведь каждый из мобилизованных на скорую руку агентов мог владеть столь необходимой ему информацией. Каждый враг был потенциальным источником. Но какой толк от информации, даже самой важной, если ты не можешь ею воспользоваться? Мертвецу правда ни к чему — это Эмблер понимал ясно.

Ускорив шаги, он свернул направо, в сторону ближайшей к кладбищу станции метро. Со стороны его можно было принять за опаздывающего на встречу бизнесмена.

На сей раз чутье подвело. Эмблер осознал опасность, когда было уже слишком поздно: два плотных мужчины в темных пальто — те самые, что приняли от «сторожа» рюкзак — взяли его в клещи и, сомкнув плечи, развернули в нужном им направлении.

— Je m'excuse, monsieur. Je m'excuse, — громко повторяли они. Случайный прохожий не обратил бы на происходящее ни малейшего внимания — обычная уличная сценка, люди спешат, люди сталкиваются. Оперативники были выше и сильнее, им не составило труда столкнуть Эмблера с дорожки и прижать к задней стене ближайшего надгробия. Он попытался вырваться, но тщетно. Через несколько секунд они встали по обе стороны от него, крепко держа за руки, не позволяя даже шевельнуться. Тот, что справа, незаметно показал наполненный янтарной жидкостью шприц.

— Ни слова, — негромко предупредил он, — или я воткну иголку тебе в плечо. — Судя по голосу, это был американец — плотный, широколицый культурист, приверженец протеиновой диеты.

В следующую секунду откуда-то сбоку появился еще один — с редеющими курчавыми волосами, близко посаженными глазами и морщинистым лбом. Эмблер помнил его несколько другим — помоложе, с гладким лицом и густой, непокорной шевелюрой. Неизменным остался длинный, прямой и широкий нос с раздувающимися ноздрями, придававший лицу некоторое сходство с лошадиной мордой. Ошибки быть не могло — Эмблер знал этого человека под именем Кронус.

Сейчас Кронус улыбался, хотя улыбка, больше напоминавшая оскал, не обещала ничего хорошего.

— Давно не виделись, а? — почти дружелюбно спросил он. — Даже слишком давно.

— Может, и не слишком, — равнодушно ответил Эмблер, оценивая ситуацию. Пока было ясно лишь то, что старший здесь Кронус, а двое других действуют по его приказу.

— Десять лет назад я сделал тебе подарок. Сейчас, боюсь, придется его забрать. Не очень-то благородно, да? Наверно, таких, как я, называют «индейскими дарителями»?[9]