«Как это похоже на то, что сказал Михаил Капитонович! А Гога, – подумал он, – тоже мне «костровый брат», оставил меня одного. Но я думаю, что Родзаевский был прав!»

– Ты надолго уходишь? – спросила Анна, развешивая на плечиках вещи.

– Нет, на вокзал и обратно, только в железнодорожную контору за обратными билетами.

– Позвонишь соседям?

– По поводу Сашика? Конечно!

– Ты всё-таки думаешь, что он ездил в Харбин?

Александр Петрович подошёл к жене и, чтобы ей было удобно, положил на тумбочку и раскрыл второй чемодан.

– Давай подождём с этим вопросом? Зачем волноваться понапрасну?

Анна, не прекращая своего занятия, пожала плечами, и Александр Петрович вышел из комнаты.

В начале июня Дайрен, до Русско-японской войны – русский город Дальний и китайский порт Далянь, встречал всех, кто в него приезжал или просто выходил на улицу, цветущими акациями, круглыми клумбами на круглых площадях с расходящимися лучами улиц, русскими особняками и умытостью. Каждое утро город мыли водой – по улицам ездили машины и поливали мостовые и тротуары.

Адельберг сел в трамвай и поехал на вокзал. Трамвай забирался с нижних прибрежных улиц на верхние, и с каждым подъёмом всё лучше и лучше становился виден залив, овальная чаша воды, с двух сторон, как двумя руками, обнимаемая городом. У Александра Петровича было тревожное настроение – свежесть, морской воздух и тёплый солнечный день могли развеселить кого угодно, – но он смотрел на чистые, аккуратные улицы и дома, большие белые бутоны цветущей акации, тихую малолюдность, которая здесь всегда присутствовала даже в рабочие дни, вывески магазинов и торговых компаний, написанные японскими иероглифами и русскими буквами, и думал о том, что вчера, то есть в прошедший понедельник, что-то в Харбине действительно произошло. Примерно час назад они приехали в пансионат, он ждал хозяйку, чтобы забрать ключи, и успел заметить в руках у её мужа местную японскую газету, в которой передовая статья начиналась с трёх напечатанных жирным шрифтом иероглифов «Ха Эр Бин». Он заглянул в газету как бы невзначай, но тут же увидел направленный на него напряжённый взгляд читавшего. Он не стал при Анне спрашивать, о чём эта статья, но понял, что его опасения были ненапрасными, раз название Харбина напечатано так броско, и как жалко, что рядом с пансионатом, который находится в пляжной зоне, ему не попалось ни одного газетного киоска.

У него было примерно час, Анна будет не торопясь разбираться с вещами, потом примет ванну, потом займётся чем-нибудь ещё и самое большое, на что она будет способна, – пойдёт по ближайшим магазинам. Значит, у него есть время, за которое он должен успеть выяснить, верны ли его опасения, повстречаться с Антошкой и дозвониться в Харбин. Первое и последнее дела не представлялись ему слишком сложными: надо только купить газету и зайти на вокзал; по второму вопросу он несколько встревожился, потому что, когда они проезжали мимо знакомого ему магазина с вывеской на японском и русском языках «АнтикварЪ», он обратил внимание, что жалюзи в магазине были опущены. Это могло означать только то, что в назначенное время ни Антошки, ни его брата Толстого Чжана может не быть. Тогда ему придётся искать для Анны предлоги для того, чтобы каждый день приезжать сюда, и каждый день возить с собой портфель с несколькими килограммами золота. Это было неудобно. Ещё в Харбине, выбирая пансионат, он намеренно отказался поселиться у русских и заказал японский, чтобы Анна могла принимать лечебный моцион: ежедневный массаж, японскую баню фуро и разнообразные косметические и укрепляющие процедуры; и только в эти десятки минут он мог отлучиться из дому, потому что Анна упросила его не заниматься делами и даже не заходить в местное Русское общество, потому что там для него, сотрудника Беженского комитета, наверняка нашлись бы какие-нибудь поручения, тем более что его председателем был хорошо известный генерал Нечаев. Александр Петрович уговорил Анну только на один визит к Нечаеву, и он должен был произойти не раньше чем в середине их пребывания в Дайрене.

Трамвай сделал остановку рядом с книжным магазином; Александр Петрович вышел, купил местную Mancu Nippo, развернул её и сразу увидел маленькую заметку на первой полосе, которая начиналась с напечатанного заглавными буквами: «HARBIN. 27 may 1929». Он нашёл в кармане мелочь и, когда подавал её продавцу, пожилому японцу, увидел, как тот посмотрел на него и с сожалением покачал головой. Пока Александр Петрович ждал следующего трамвая, он успел прочитать это совсем крошечное информационное сообщение со ссылкой на Associated Press, в котором говорилось, что 27 мая, в понедельник, то есть вчера, китайская полиция города Харбина сделала обыск в советском генеральном консульстве и арестовала консулов Мельникова и Кузнецова и ещё около восьмидесяти находившихся там советских граждан.

Почти два года назад, когда советские политические и военные советники появились в Китае и «помогали» то Сунь Ятсену, то Чан Кайши, то китайским коммунистам, в Пекине, Гуанчжоу и в Шанхае происходили такие же инциденты, и несколько советских дипломатов даже были жестоко и публично убиты, и в этих убийствах принимали участие русские эмигранты. И вот сейчас что-то подобное, видимо, произошло в Харбине. Это не взволновало бы так Александра Петровича, если бы не его опасение, что на месте событий мог оказаться Сашик. Он знал Гогу Заболотного, знал, что тот живёт недалеко от гимназии, гимназия расположена всего в полуквартале от генерального консульства; знал, что и у Гоги, и у Сашика в гимназии были дела. Но на самом деле это было не так страшно: в конце концов, Сашик не мог оказаться внутри консульства, ему там было нечего делать; и полицейские, даже если бы и задержали его где-нибудь рядом на улице, быстро разобрались бы, чей он сын, и отпустили, на этом всё бы и кончилось, если быть уверенным, что об этом не узнает Анна: она никогда ещё не расставалась с сыном, и летние лагеря тут не в счёт.

Весь месяц перед отъездом, когда они планировали эту поездку и готовились к ней, Анна упрашивала его взять Сашика с собой, в Дайрен. Александр Петрович не мог себе этого позволить, потому что знал, что Сашик будет с ним неотлучен: ему нужно будет показывать и Дайрен и Порт-Артур, город печальной славы российских военных, – этой идеей Сашик всегда горел; и тогда Александру Петровичу было бы очень затруднительно встретиться с Антошкой, а это, в свою очередь, могло создать совсем ненужные денежные затруднения, потому что благодарности, которую Александр Петрович получал за секретное содержание Антошкиного золота, с лихвой хватало на безбедное содержание семьи. Об этом источнике дохода не знал никто, в том числе и Анна. Она не знала об Антошке ничего, а Кузьма Ильич после переправы из Благовещенска уже давно должен был о нём забыть. За эту тайну, наверное единственную в их жизни, Александр Петрович чувствовал себя перед женой очень неловко.

Трамвай сделал остановку на привокзальной площади, Александр Петрович сбежал с подножки и с облегчением увидел, что маркизы магазина «АнтикварЪ» опущены, а жалюзи на витрине подняты. Он зашёл в магазин; Толстый Чжан, как обычно, стоял у прилавка и беседовал с молодой японской парой, которая, судя по разговору, собиралась сыграть свадьбу, и жених выбирал невесте подарок.