— Идите, идите, и еще раз будьте уверены в моей признательности.

— Вот и начинается мое торжество! — вся в слезах, воскликнула королева, когда де Крон удалился. — Я прочитаю мою победу на всех лицах! И только лицо друга, которому я жажду доказать, что я невиновна, только это лицо я не увижу!

А тем временем де Крон примчался в Париж и проехал к себе, где его поджидал Калиостро.

Калиостро обо всем узнал накануне. Он отправился было к Босиру, убежище коего было ему известно, чтобы уговорить его покинуть Францию, но по дороге увидел, что он сидит в двуколке между двумя агентами. Олива, глубоко пристыженная и горько плакавшая, пряталась в глубине двуколки.

Босир увидел во встречной почтовой карете графа и узнал его. Мысль, что этот таинственный и могущественный вельможа сумеет как-нибудь помочь ему, вытеснила все мысли о том, чтобы никогда не покидать Оливу.

Он возобновил разговор о бегстве, которое ему уже предлагали агенты. Агенты взяли пять луидоров, которые у него были с собой, и отпустили его, несмотря на слезы Николь.

Обнимая свою любовницу, Босир шепнул ей на ухо:

— Надейся. Я сделаю все, чтобы спасти тебя. И он бодро зашагал по направлению к дороге, по которой ехал Калиостро.

Калиостро остановился: ему уже не нужно было ехать к Босиру, так как Босир возвращался. Было целесообразно подождать Босира на случай, если тому вздумается побежать за ним.

Калиостро уже целых полчаса поджидал Босира на повороте, когда увидел, что к нему приближается бледный, запыхавшийся, полумертвый злополучный любовник Оливы.

При виде остановившейся кареты Босир испустил радостный крик, подобно потерпевшему кораблекрушение, который дотронулся до спасительной доски.

— Что случилось, дитя мое? — спросил граф, помогая ему влезть к себе в карету.

Босир рассказал Калиостро всю свою плачевную историю — тот выслушал ее молча.

— Она погибла, — произнес он, когда Босир кончил.

— Спасите ее! Спасите!

— Мне очень хочется попытаться это сделать, но это будет зависеть от вас, Босир.

— Требуйте у меня мою жизнь!

— Столь многого я у вас не потребую. Возвращайтесь в Париж вместе со мной, и если вы будете точно выполнять мои распоряжения, быть может, мы и спасем вашу любовницу. Я ставлю только одно условие.

— Какое, сударь?

— Это я скажу, когда мы приедем в Париже ко мне.

Час спустя Босир за пятьдесят луидоров купил у агентов возможность поцеловать Николь и прошептать ей на ухо советы графа.

Больше Босир не появлялся: карета Калиостро увезла его в Париж, где должно было произойти много событий.

Вот что необходимо было сообщить читателю, прежде чем показать ему Калиостро, беседующего с де Кроном.

А теперь мы можем ввести его в кабинет лейтенанта полиции.

Де Крон знал о Калиостро все, что опытный лейтенант полиции может знать о человеке, проживающем во Франции, а этим немало сказано. Он знал его имена в прошлом, знал все его тайны алхимика, магнетизера и прорицателя; он знал его претензии на вездесущность и вечное возрождение; он смотрел на него как на самозваного вельможу.

Де Крон чувствовал преимущество своего положения и ждал момента, чтобы этим воспользоваться. Калиостро чувствовал затруднительность своего положения и ждал момента, чтобы из него выйти.

Де Крон принял графа как человек, который ощущает свою значительность, но который не желает быть невежливым по отношению к кому бы то ни было, даже и по отношению к феномену.

Калиостро следил за собой. Он только хотел остаться большим вельможей

— это была его единственная слабость.

— Граф, — обратился к нему лейтенант полиции. — Вы просили у меня аудиенции. Я для этого приехал из Версаля.

— Я полагал, что для вас будет небесполезно расспросить меня о том, что происходит.

— Расспросить вас? — произнес представитель власти, разыгрывая удивление. — Но о чем и в качестве кого?

— Вас очень беспокоят графиня де ла Мотт и исчезновение ожерелья, — откровенно сказал Калиостро.

— Быть может, вы нашли его? — почти насмешливо осведомился де Крон.

— Нет, — спокойно ответил граф. — Но если я и не нашел его, то, по крайней мере, я знаю, что графиня де ла Мотт жила на улице Сен-Клод.

— Напротив вас, мне это тоже известно, — вставил представитель власти.

— В таком случае вам известно и то, что делала графиня Де ла Мотт… Не будем больше об этом говорить.

— Нет, напротив, поговорим об этом, — с равнодушным видом сказал де Крон.

— Тут вся соль была в том, что это касается малютки Оливы, — сказал Калиостро, — но так как вам все известно о графине де ла Мотт, мне больше нечего сообщить вам.

При имени Оливы де Крон вздрогнул.

— Что вы сказали об Оливе? — спросил он. — Кто она такая, эта Олива?

— Вы не знаете? Ах, это настоящая достопримечательность! Меня удивляет, что мне нужно сообщать вам о ней. Представьте себе девушку, очень хорошенькую... с фигурой... с голубыми глазами, с идеальным овалом лица. Это тип красоты, который слегка напоминает тип красоты ее величества королевы.

— Ах вот как! — сказал де Крон. — И что же?

— А то, что жила эта девушка плохо. Она терпела чуть ли не нищету вместе с неким негодяем, ее любовником, который обкрадывал ее и бил. Он

— один из тех, кто составляет обыкновенную вашу добычу, сударь, это проходимец, которого вы, должно быть, не знаете…

— Быть может, это некий Босир? — спросил представитель власти, в восторге от того, что может обнаружить полнейшую свою осведомленность.

— Ах, так вы его знаете! Поразительно! — с восхищением сказал Калиостро. — Превосходно, сударь! Вы еще более великий кудесник, чем я. Так вот, в один прекрасный день, когда Босир обокрал и избил эту девушку сильнее, чем обычно, она прибежала ко мне и попросила у меня убежища и защиты. Я человек добрый, я дал ей какой-то уголок в павильоне одного из моих особняков…

— У вас!.. — произнес де Крон. — Так вот почему мои агенты столько времени искали ее, пока наконец нашли!

— Как искали? — спросил Калиостро. — Эту малютку искали? Стало быть, она натворила что-то такое, чего я не знаю?

— Нет, нет, граф, продолжайте, заклинаю вас!

— Ах, Боже мой! Да я уже кончил! Я поместил ее у себя, вот и все.

— Ну нет! Нет, граф, это не все — ведь вы как будто только что связали имя Оливы с именем графини де ла Мотт.

— Ах, это потому, что они соседки! — отвечал Калиостро.