– Понял.

– На территории сторож с собакой. Но сторож спит, а собака всегда голодная – ест все, что дают.

– Понятно.

– Там наверху даже лежак хороший имеется – местные грузчики туда девок таскали, видимо.

– Видимо.

– Что?

– Продолжайте, сэр, я слушаю.

– Оттуда отлично просматриваются все подходы к зданию «Иорити инвестиум» – от четырехсот до шестисот метров. Как прибудешь, пошли сигнал. Просто короткий сигнал.

– Понял, выдвигаюсь.

Закончив разговор, Генрих забрался в фургон и сел за руль. С одной стороны, появилась какая-то определенность – это хорошо. А с другой – слишком много полезных сведений добыл этот приезжий капитан. То ничего не было, а то вдруг на тебе – целое досье.

Сбросив закрывавшую стекло занавеску-жалюзи, он завел двигатель и стал выезжать на дорогу. Глянув в зеркало заднего вида, заметил, что вор уже стал приходить в себя и ползал по земле.

– Тебе повезло, что ты не попался Отто Хаттангу, – тихо сказал Герих и стал разгоняться по шоссе.

С Хаттангом они служили в Гурунди. Он был жестким и бескомпромиссным парнем. Воров ненавидел, говорил, что когда-то в детстве у него украли велик, на который он откладывал карманные деньги. Отто был сапером-разведчиком, и у него имелась пропасть всяких опасных саперских штучек.

Как-то он узнал, что у парней из полка в увольнении обчищают карманы. А еще пару раз из штабного броневика вытаскивали вещи – прямо на светофоре.

Один вор подбегал, чем-то отвлекая водителя, другой открывал дверь и шарил в салоне – совершенно незаметно. Потом включался зеленый свет, и броневик уезжал.

И вот Отто в каждую поездку в город стал брать большой кошелек – лопатник и небрежно совал его в задний карман. Разумеется, в толпе лопатник у него выдергивали, а через несколько секунд – шарах! – и этот лопатник взрывался в руках вора.

Взрыватели в них ставились на дистанционное разъединение.

Чем закончилась эта война, Генрих не узнал, его перевели в другое место.

На ночной дороге было свободно, и он прибыл на место за тридцать пять минут.

Осмотрелся, поставил фургон под пустующим навесом для мусорных баков – метрах в трехстах от ангара и пошел на позицию, таща на плече длинный армейский мешок со своим оборудованием.

Ворота были полуоткрыты и удерживались провисающей цепью. В жилом вагончике, где обитал сторож, светилось окошко. Пройти на территорию было несложно, однако на столбе возле сторожки угадывалась камера. Вряд ли она работала, но проверять это Генриху не хотелось.

Он прошел еще метров пятьдесят и там, где колючая проволока над забором совсем обвисла, решил перелезть на территорию.

Уже оказавшись на заборе, он увидел ту самую собаку – старую и безобидную. Они стояла и молча смотрела на него, как будто знала, какая о ней ходила слава.

Генрих достал из кармана заготовленный шоколадный батончик и, сорвав упаковку, бросил угощение. Собака приняла взятку и убежала с батончиком прочь, давая понять, что будет молчать и дальше.

Генрих благополучно спустился и, обойдя большой ангар, обнаружил лестницу – все, как говорил капитан Журбен.

Забрался наверх, втянул тяжелую лестницу и, оглядевшись, пошел на свет, который падал в большой проем на другом конце чердачного помещения.

Лежак был неподалеку, а в деревянном ящике из-под какого-то оборудования даже нашлись простыни, полотенца, мыло и какие-то застарелые сладости.

– М-да, – произнес Генрих и стал готовить позицию. Его не покидало беспокойство о слишком подробной информации. Ясно, что сам капитан сюда не лазил, а получил сведения от кого-то, и этот кто-то мог эту информацию слить еще кому-то.

Соорудив лежак, Генрих набросил чистую простыню, затем набрал на телефоне вызов и после одного гудка прервал набор.

Теперь оставалось только ждать.

Брейн вернулся, когда совсем стемнело. Он незаметно прошел через двор и поднялся по тем же балконным перемычкам, по которым спускался. При хорошей подготовке это было совсем не трудно, к тому же балконы были укутаны садовым плющом, что делало этот путь скрытым от посторонних глаз.

– Зои… – позвал Брейн, забравшись в окно.

– Все в порядке? – шепотом спросила она, появляясь из коридора с пистолетом наготове.

– Да, – ответил Брейн, закрывая окно.

Зои положила пистолет на стол и, забрав у Брейна пакет, стала выкладывать покупки.

– О, да тут просто ресторанный ужин!..

– Я старался брать упаковки поменьше, но чтобы взять всего по чуть-чуть.

– Ты был осторожен?

– Разумеется, – ответил Брейн и подмигнул глазом с нарисованным в пол-лица «старым синяком». – А кепку я выбросил.

– Правильно, иди умывайся, а я пока открою консервы.

Брейн отправился в ванную и, пустив воду тонкой струйкой, чтобы не услышали соседи, стал умываться. Когда он вернулся на кухню, Зои при падавшем в окно свете вскрывала ножом последнюю банку.

– Банки оказались без язычка, пришлось воспользоваться этим.

– У тебя хорошо получается, – похвалил ее Брейн, садясь за стол.

– О, я умела вскрывать ножом даже жесткие банки из белой жести – мой дядя консервировал оленину.

– Оленину?

– Да, для клубных ресторанов. Он охотился в собственном лесу и продажей тушеной оленины покрывал почти все налоги на недвижимость.

– Круто, – кивнул Брейн, поддевая вилкой кусок камбалы в томате.

– А ты? Каким было твое детство, что ты помнишь?

– Ну, на оленей я не охотился. Ходил на рыбалку, таскал из нор скорпионов.

– Вы их ели? – сморщилась Зои.

– Нет, хотя скорпионы были здоровенные, с ладонь. Их можно было сдавать в аптечную лавку, где из них чего-то там варили для лекарств.

После еды они пили чай и съели по яблоку.

– Настоящий ужин, – сказал Зои.

– Да, в таких условиях – просто королевский.

– Ты уже придумал, как мне завтра прозвониться?

– Придумал.

– Способ надежный?

– Железный способ. Давай пойдем спать.

– Нет.

– Что «нет»?

– Мы еще не скоро заснем.

– Ну, может, тебе лучше выспаться, ведь завтра тяжелый день?

Зои молча взяла Брейна за руку и потащила за собой.

– Если завтра все сложится, мы с тобой расстанемся, Томас Брейн. Когда я найду себе еще такого парня? Если вообще найду.