Надела резиновые хозяйственные перчатки и, засунув несколько мешков для мусора один в другой, отправилась в подвал за первой партией останков.

Время летело незаметно.

К вечеру на улице ощутимо похолодало.

Ноябрьский колючий ветер сурово дышал зимой. Немые свидетели — сосны склонили головы и глядели не то осуждающе, не то с состраданием.

Размер чугунка оказался удручающе мал.

Недолго думая, Инфанта вывалила содержимое мешка в пустой чан и обложила останки поленьями и щепой.

Сжигать надо было понемногу, иначе соседи учуют специфический запах.

Когда первая партия разгорелась, Инфанта, успев изрядно промерзнуть, вернулась в дом за коньяком.

Закинув вторую партию, вышла за калитку.

Обоняние — ее наказание, оно всегда было чересчур острым, улавливало мельчайшие оттенки запахов.

Глядя под ноги, она послонялась возле ближайших домов и убедилась, что с участка тянет дымом: тугим, дубовым, с легкой примесью мяса, как если бы здесь жарили шашлык.

Вернувшись, закинула в чан третью партию, затем спустилась в подвал, прихватив с собой ведро, хлорку и кучу разномастных тряпок.

Разложив останки по трем пакетам для мусора, тщательно вымыла стены и пол.

Запах хлорки привычно успокаивал. Закидывая в огонь следующие партии, она, хлебнув коньяка, возвращалась в подвал и, щедро разведя в воде хлорку, тщательно оттирала склизкий бетонный пол.

Ближе к полуночи сожгла и голову, засунув ее, расплющенную топором, не в чан, а прямо в чугунку.

Она почему-то была уверена, что мозги должны пахнуть чем-то особенным.

А что касалось сердца…

В кровавом месиве его уже было не сыскать.

Последними сожгла вещи: свои трусы и лифчик, куртку и брюки Жаруа.

Окровавленные мусорные мешки и пленку решила утром вывезти на свалку в паре километров от поселка.

Закончила уже под утро.

И только когда залезла в душ, почувствовала, как все тело, пронизанное невероятной усталостью, заныло, заорало нестерпимой болью, будто хотело быстрее выпустить из себя измученную, выжженую огнем душу.

Завернувшись в махровое полотенце и не включая в спальне свет, она рухнула ничком на кровать.

Около одиннадцати утра разбудил нахальный, громкий звонок в домофон.

Не ощущая ничего, кроме досады за то, что ее выдернули из тяжкого бесцветного забытья, Инфанта накинула халат и, с трудом передвигая по ступенькам затекшие от непривычной физической нагрузки ноги, спустилась вниз.

— Кто там? — рявкнула она в коробку на стене.

— Соседка ваша.

— Сейчас.

Набросив на плечи черную шубку из викуньи и обувшись в расшитые стразами угги, Инфанта вышла из дома и подошла к калитке.

— Доброе утро, — по ту сторону забора стояла довольно молодая, некрасивая, с дурной кожей женщина, одетая в теплый синий спортивный костюм и красную пуховую жилетку. На голове у нее была обтягивающая трикотажная шапочка, в ушах — беспроводные наушники, в руке — поильник с водой. Судя по взмокшей рыжеватой челке, выбивавшейся из-под шапочки, женщина только что закончила пробежку.

— Доброе! — прикрыв рот рукой, демонстративно зевнула Инфанта.

Встретившись взглядом со свинячьими глазками непрошенной гостьи, она почувствовала, как бешено заколотилось сердце, а мозг начал спешно выкидывать версии: «Жгли старый хлам»; «Некачественные дрова. Хотели проверить всю партию, вот и жгли до утра. Не спалось»; «Жарили с гостями шашлык».

— Вы мне дровишек по-соседки не одолжите? — раззявила обветренный рот соседка. — Сегодня баньку хотели растопить, да обнаружили, что дров нет. Вы же парились вчера?

— Ну да! — Инфанта готова была расцеловать соседку в рябоватую кожу ее щек. — Гостей много понаехало, вот и топили до ночи. И шашлычок жарили.

— Понима-а-ю, — многозначительно протянула соседка. — Я тоже баньку люблю! Но у вас же не баня?

— К сожалению, только чан.

— Почему же — к сожалению? Это ж какой кайф — сидишь под снежком и греешь косточки в тепле!

— Ой, согласна! — изображая блаженство, закатила глаза Инфанта.

— В бане другой кайф. Баньку ничто не заменит. Но я и чан хочу. Это особенно актуально, когда семья понаедет. Парная-то у нас небольшая, так что можно одних в чан запихнуть, а других — в парную.

— Точно! — улыбалась Инфанта.

— А можно посмотреть, какой у вас чан? Их же много разных — есть финские, есть кедровые, есть просто уличные джакузи.

— У меня металлический с чугункой внизу, обшит кедром. Я с удовольствием вам покажу, только не сейчас. Гости только встали, пора всех завтраком кормить. А помощников сегодня нет! — затараторила Инфанта, стараясь приглушить звонким голосом предательский стук сердца.

— Хорошо. Как вам будет удобно. Меня, кстати, Вероника зовут. — Навязчивая соседка уходить не торопилась.

— Марина, — Инфанта приоткрыла калитку и, не выходя за нее, протянула соседке руку.

— Очень приятно. Я почему-то вас редко вижу.

— Работаю в городе. Появляюсь поздно.

— А в выходные? Тоже здесь?

— По-разному, — односложно ответила Инфанта и начала пританцовывать на месте, показывая надоеде, что ей срочно нужно в дом.

— Тухловатый у нас поселок, — продолжала соседка. — Каждый в своей норе сидит и носа не кажет. Я большую часть соседей даже не знаю. Вот в соседних поселках, там жизнь кипит! Кафешки на территории работают, по выходным — спортивные соревнования между жильцами инициативные группы устраивают. А у нас что? Пройдет редкая мамка с коляской, еще вот пара мужиков, как я, бегают, но и эти даже не здороваются.

Нетерпеливым кивком Инфанта с ней согласилась.

— А спорт в наше время — это все. Без физической нагрузки, да после тридцати, да при нынешних пробках и сидячей работе, считай, что ты труп! Груда скрипучих костей с холестериновым мясом.

Инфанта почувствовала, как к горлу подкатил тошнотный ком.

— Извините, — не разжимая рта, бросила она Веронике. — Мне пора. Увидимся! — И, уже отойдя от калитки, обернувшись, добавила: — А дрова, к сожалению, вчера все сожгли.

Она едва успела добежать до гостевого санузла на первом этаже.

Рвало долго — сначала вчерашним коньяком, потом одной желчью.

Выпив таблетку аспирина, она заставила себя принять душ и во что-то наспех одеться.

Отыскав в каморке кожаные старенькие перчатки, в которых пес в холодное время работал в саду, она спустилась в подвал. Пленку и слипшиеся от крови мешки засунула в один большой плотный черный пакет и завалила его содержимое овощными смесями, креветками и курицей, вытащенными из морозилки.