– А если бы Треусов убил тебя?

Она загадочно улыбнулась, дотронулась до украшения на груди – той самой подвески с символом инь и ян, которую он подарил ей в «Триаде».

– Ты любишь Альбину Эрман?

– Меня влекло к ней… физически, – честно признался Ростовцев. – Пока я не увидел тебя. Как будто мы снова встретились после долгой разлуки.

– Ты преподнес нам одинаковые украшения. Почему?

– Сам не знаю, – развел он руками. – Сначала хотелось досадить Альбине… а потом я загадал: кто из вас его наденет, на той и женюсь. Альбина спрятала подвеску в футляр. Я фаталист!

– Тебя не смущала ее связь с Журбиной? – удивилась Лика.

– Ни капельки. Скорее, развлекала. Аля думала, что я не знаю, и я всячески поддерживал ее заблуждение. Но я никогда не возражал против лесбийских игр! Теперь они с Леной смогут быть вместе.

– У вас так принято?

– У кого это «у вас»? У нас, Анжелика Александровна! Привыкай к свободе нравов, дочь «императора»!

– А что с твоей памятью? – спросила она. – Ты действительно забываешь какие-то моменты? Со мной тоже такое бывает.

Ростовцев покачал головой.

– Иногда я думаю, память ни при чем… просто я вдруг вылетаю куда-то… в другое измерение, – засмеялся он. – Мы с «канатоходцем» меняемся местами. А потом возвращаемся… каждый в свой мир.

Ростовцев помолчал, не глядя Лике в глаза, и решился задать мучивший его вопрос:

– Послушай… это все серьезно? Дракон, жемчужина…и прочее? По-моему, звучит дико… даже смешно.

– А Зеро? – усмехнулась она. – А «канатоходец»?

Он смешался, не нашел ответа. Тогда Лика сказала:

– Каждый идет над бездной по своему собственному канату…

…ей в приданое дано

было зеркальце одно.

Свойство зеркальце имело:

говорить оно умело., А. С. Пушкин

Судьба – дама капризная. Она то сгибает в бараний рог, то расточает улыбки и осыпает милостями, которых уже не ждешь. Трудно предсказать ее следующий шаг…

Осенняя ночь в Москве – не самое лучшее время и место для того, чтобы испытывать судьбу. Но люди пренебрегают вековыми традициями, превращают в забавы древние обычаи, искушают неведомые силы… с которыми шутки плохи.

Женщина беспокойно оглянулась, плотнее запахнула длинный плащ, под которым скрывался наряд Офелии, – будто она очень торопилась и вышла из театра, не переодевшись, прямо в сценическом костюме.

Она шла по улице, отворачиваясь от промозглого ветра, уже жалея о том, что приехала в Москву. Ночной город пугал ее пустотой переулков, гулким эхом в подземных переходах, холодными огнями и низко нависшим беззвездным небом.

Навстречу попалась компания подвыпившей молодежи – развязные, разгоряченные спиртным парни и густо накрашенные девицы. Они громко, вызывающе хохотали и отпускали непристойные шутки в адрес прохожих. Офелия проскользнула мимо, молясь, чтобы ее не заметили.

На улице появились вампиры, русалки, лешие и прочая нечисть. От их недвусмысленных заигрываний Офелию бросило в дрожь. Она хотела свернуть в проходной двор, но вурдалаки и утопленницы обступили ее со всех сторон.

– Давайте бросим ее в реку, – предложила иссиня-бледная девушка с распущенными волосами и черным ртом. – Водяной царь соскучился по свежатинке.

Цепкие руки схватили Офелию, сорвали с нее плащ. Она закричала… Из темноты вынырнула огромная черная птица… или ей померещилось со страху? У птицы был длинный загнутый клюв, но заговорила она человеческим голосом:

– Это моя добыча! Убирайтесь прочь!

Нечисть кинулась врассыпную, оставив полураздетую жертву на ледяном ветру.

– Как твое имя?

– О-офелия… — заикаясь, вымолвила женщина.

– Харрр… харрр… харрр… – смех птицы напоминал раскатистое карканье. – Не бойся! Нельзя утопить того, кто уже мертв. Ты давно утонула, не правда ли? Принц Гамлет не стоил твоей любви… красавица! Пора сделать более достойный выбор. – Птица взмахнула крылом и… протянула женщине согнутую в локте руку. – Обопрись на меня, ундина. Нас ждет гостеприимство благородной Головы.

У Офелии зуб на зуб не попадал от страха и холода. Ночь ужасов обещала невероятные приключения и встречи. И не обманула.

Черная Птица увлекла Офелию за собой, в толпу привидений и окровавленных мертвецов. Мелькали пустые глазницы, черепа, скелеты, зияющие раны и высунутые языки. Женщина ахнула, когда лицом к лицу столкнулась с повешенным, у которого на шее была затянута веревка, а глаза вылезли из орбит…

– Хочешь поносить мой галстук? – отвратительно захохотал он. – Бери, не стесняйся!

Она отпрянула, но повешенный ловко снял с себя петлю и набросил на нее.

– Ты ведь за этим сюда пришла? Хэллоуин – праздник мертвых, девушка.

Черная Птица потянула ее в сторону, к лестнице, ведущей вниз…

– Куда мы идем? – испугалась она.

– В преисподнюю… на пиршество…

Спускаясь по бесчисленным ступеням, Офелия заметила, что омерзительная веревка все еще болтается у нее на шее…

— Это ночь пророчеств! – прокаркала Птица. – Не оглядывайся, когда спускаешься в потусторонний мир. Плохая примета. Харрр! Харрр! Харр…

* * *

Москва. Год спустя

Теплая осень, не скупясь, осыпала Москву золотом. Дворники не успевали подметать тротуары. На клумбах отцветали хризантемы и астры; солнце садилось все раньше, и на город опускались свежие лиловые сумерки. По утрам воздух был прозрачным, как слеза, в его безветрии с тихим шелестом облетала с деревьев желтая и красная листва.

Госпожа Ельцова сидела на открытой веранде кафе, любуясь яркими красками сентября. Пахло мокрой землей и ягодами рябины, раздавленными ногами прохожих; со школьного двора тянуло дымком – там жгли листья и ветки. Костер плохо разгорался.

«Хорошо, что мне уже двадцать восемь, и школьные годы остались далеко позади», – подумала молодая женщина.

Училась она старательно, только в выпускном классе разленилась, потеряла интерес к предметам, забросила учебники и со всем бесшабашным пылом юности предалась любви. Первый роман затянулся дольше, чем рассчитывали оба, и она и он – одноклассник Захар Иваницын по прозвищу Зах. Парнем он был видным, девчонки на него заглядывались и тайно вздыхали: это продолжалось до сих пор, но Зах ни на кого не обращал внимания. В нынешнем году Ельцова решила наконец выйти за него замуж.